Валерий Михайлов - Виктор

И стоило Виктору прийти к этому выводу, стоило стряхнуть с себя страх и вновь обрести уверенность в себе и своих друзьях, как перед ним появился третий стражник. В руке у него был воровской фонарь, а лицо закрывала золотая маска. Лицо у маски, казалось, было самой печалью. Он не стал угрожать Виктору или уговаривать вернуться, а сразу как-то по-бабьи запричитал:

– Ну почему ты такой упрямый и непонятливый? Тебя же уговаривали и предупреждали, у тебя было время подумать. Ты тысячу раз мог бы сойти с тропы и убежать, так нет, ты всё-таки пришёл. И теперь мне придётся сделать мою работу, которую я ненавижу больше всего на свете. И знаешь почему? Нет? Молчишь? Молчишь, как и все остальные… – он тяжело вздохнул, – а знаешь, почему первые два стражника так и не сказали, что тебя ждёт в самом конце? Да потому что они так и не смогли пройти до конца этот путь. И ты тоже не сможешь. Почему? Да потому, что я должен лишить тебя головы, как и тех несчастных упрямцев, которые отказались внимать здравому смыслу. Думаешь, ты первый, кто шёл по этой дороге непонятно зачем? Смотри.

Он осветил фонарём пенёк, играющий роль плахи. К нему был прислонён топор, а над ними на ветке висел мешок, до половины наполненный чем-то округлым размером с человеческую голову. С мешка капала кровь, а плаха и трава вокруг были буквально залиты кровью.

– Неужели ты хочешь здесь умереть, как и эти глупцы? – продолжал причитать стражник. – Но ты ещё можешь спастись. Только скажи мне, и ты станешь одним из нас. Да, тебе придётся охранять эту или другую такую же дорогу и отговаривать от безумства упрямых глупцов, но всё ж это лучше, чем смерть. Или нет? Или ты настолько глуп, что готов умереть, сам даже не зная, за что? Что ж, тогда становись на колени. Я тебя предупреждал…

Сначала Виктора бросило в жар, а потом внутри себя он ощутил холод и пустоту. Ноги стали ватными. Но, тем не менее, он покорно опустился на колени.

– Хорошо, пусть будет так, – ещё печальней произнёс стражник, взял в руки топор, замахнулся…

Топор сменила бритва.

– Волосы – это символ головы, – пояснил стражник, ловко обривая голову Виктора.

– Всё. Теперь можешь идти дальше, но я бы на твоем месте вернулся. Ты уже потерял одежду и волосы… – кричал вдогонку стражник, но Виктор его уже не слушал.

Уже начало светать, когда тропинка вывела изрядно уставшего и совершенно продрогшего Виктора на берег реки. Там, на небольшом песчаном островке в бескрайнем океане кустарника и камыша горел костёр. У костра на выброшенной на берег коряге сидели Джеймс и Бенджамин, оба в длинных, белых одеяниях. Над костром висел котелок, в котором что-то варилось, издавая приятный запах отвара трав.

– Ты пришёл вовремя, – крикнул Виктору Джеймс. – Иди к огню, погрейся.

Они раздвинулись, освобождая Виктору место посредине.

– Прими наши поздравления, – торжественно заговорил Бенджамин. – То, что ты совершил, – достойно уважения. Этой ночью ты пересёк Долину Забвения, а такое по силам далеко не каждому. Это был трудный и опасный путь, на котором тебя на каждом шагу поджидала невидимая опасность. И стоило тебе оступиться хоть раз…

– Долина Забвения, – перенял инициативу Джеймс, – по праву носит название царства Нежития. Её обитатели – бесплотные, слепые тени, окончательно позабывшие как себя, так и всё, что касается жизни и смерти. Ни живые, ни мёртвые, они вынуждены вечно скитаться по Долине, проклиная свою судьбу и свою забывчивость. И нет им ни покоя, ни прощения. Нет им ни жизни, ни смерти.

– Долина Забвения, – продолжил Бенджамин, – это царство тех, кто, не сумев стать живым, не получил право на смерть. Всё правильно: Смерть – это награда за Жизнь, и чтобы её удостоиться, надо сначала обрести Жизнь.

– Но обитатели Долины Забвения, – вновь заговорил Джеймс (они и далее продолжали говорить по очереди) – предпочли позабыть, для чего они появились на этом свете, предпочли позабыть о том, что наше существование – это единственный шанс обрести Жизнь, чтобы потом обменять её на дар Смерти. Они же растратили своё время на несущественные пустяки. И теперь они готовы растерзать любого, в ком теплится хоть малейшая искорка Жизни.

– Что ж, они сами обрекли себя на такую участь, и это был их собственный выбор. Ты же достойно справился с испытанием.

– Ты стал одним из тех, кому Долина Забвения не только не принесла страдания, но и избавила от той ноши, которую взвалил на тебя Узурпатор. Но ты сбросил её. Ты избавился от праха пустых дорог, скинул оковы плоти и не дал взять над тобой верх Болтуну, которого большинство людей считают собственным разумом.

– Мы называем его Болтуном, потому что он глуп, напыщен и болтлив. Он не умолкает ни на мгновение, да и как он может замолчать, если весь производимый им шум служит лишь одной цели: заглушить тихий голос Разума, того истинного Разума, что обитает в сердце. Его голос тих, и к нему надо прислушиваться, но стоит его хоть раз услышать, и Болтун навсегда останется всего лишь докучливым самозванцем, а вскоре и окончательно замолчит.

– Но преодоление Долины Забвения – это только первый шаг на пути. Для того, чтобы приглашение действительно вступило в силу, тебе необходимо переступить ту черту, за которой уже нет возврата назад. После этого ты никогда уже не будешь тем, кем был прежде. Ты потеряешь всё, что только можно потерять, и неизвестно, приобретёшь ли что-нибудь взамен. Готов ли ты к такому повороту событий? Подумай хорошо. У тебя ещё есть время. Солнце только начало подниматься, но когда его диск оторвется от водной глади, тебе придётся сделать свой окончательный выбор.

– Ты должен будешь избрать одну из двух чаш.

– Первая чаша из золота. Посмотри, как прекрасна она!

Джеймс показал Виктору чашу из чистейшего золота, усыпанную драгоценными камнями. Её красота затмевала даже её поистине астрономическую стоимость. Чаша гипнотизировала, притягивала взгляд, вызывала почти непреодолимое желание обладать ею, любоваться, держать её в руках.

– В этой чаше будет ждать тебя сладкий, дурманящий напиток, – он зачерпнул немного варева из котелка. – Выпив его, ты погрузишься в сон, а когда проснёшься, вновь окажешься в моём доме в Париже. Я поблагодарю тебя за спасение дочери, награжу деньгами и помогу устроиться так, чтобы ты больше никогда не нуждался. Мы же навсегда исчезнем из твоей жизни.

– И не спеши отказываться от нормальной жизни обычного человека. Поверь, все эти маленькие житейские радости кажутся нам порой ничего не стоящими только лишь потому, что мы к ним привыкли, потому, что они окружают нас каждый день, но стоит их потерять, и наша жизнь превращается в ад. Избрав же вторую чашу, ты навсегда лишишься обычных житейских радостей.