Анна Мистунина - Пути непроглядные

– Но ты ее старший брат и единственный живой родственник. Если бы все было иначе… Гвейр, если бы всего этого не случилось и я пришел бы к тебе просить ее руки…

– Я сбросил бы тебя с лестницы, не сомневайся. В нашем доме были очень крутые лестницы, думаю, как раз для таких случаев. Взгляни на себя. Любимец епископа, который не пропускал ни одной службы, а потом прямо из храма тащился в кабак, днем ухлестывал за эргской дочкой, а ночами развлекал гулящих девок – мне ли не знать, каким ты был! И оставался бы таким по сей день. Нет, Рольван, если бы этого всего не случилось, я не позволил бы тебе даже посмотреть в сторону моей сестры.

– А сейчас?

– Сейчас… – Гвейр вытянул ноги и прислонился затылком к стволу дерева. – Ты очень стараешься, я это вижу. И верю в твою искренность. Но это ничего не значит, неужели ты не понимаешь? О чем вообще ты думаешь? Игре – Верховный дрейв! В прошлом, мы еще помним то время, ни один тидир не смел и шагу ступить без слова Верховного дрейва. Выше нее в Лиандарсе только боги, и богам принадлежит ее жизнь. Даже если она полюбит тебя, в чем я сомневаюсь, потому что знаю свою сестру, что дальше? Ты ведь не ждешь, что она станет твоей женой и будет латать твою одежду, поджидая, пока ты вернешься с войны?

– Нет, конечно, – вздохнул Рольван. – О таком я и не думал. Но ведь… Ты сам сказал, боги усадили меня за стол и говорили со мной, и это должно что-нибудь означать, и…

– Вот это меня и удивляет больше всего.

– Но ты… Гвейр, ты позволишь мне попытаться? Ты не…

Гвейр вздохнул.

– Я не приму твою сторону. Но и не стану препятствовать, если вдруг она все-таки выберет тебя. Это все, что я могу обещать.

– Спасибо, – прошептал Рольван.

Он испытал облегчение, хоть и понимал, что получить благословение ее брата, если только это неохотное согласие можно считать благословением – меньшая из стоящих перед ним задач. Но все же ему стало легче, и собственные притязания уже не казались преступными. Невольно подсказанная Гвейром мысль, что боги, возможно, окажутся на его стороне, еще усиливала это чувство. Он обнаружил, что улыбается, в первый раз с тех пор, как очутился в этом мире, и постарался это скрыть. Гвейр насмешливо хмыкнул, и Рольван, смущенный, поспешил улечься спать.

Легкий аромат дыма стал первым признаком тревоги – далекий и почти незаметный, но в здешнем воздухе любые запахи расходились далеко и сразу же привлекали внимание. Рольван молча переглянулся с Гвейром – говорить тут было не о чем, призывать к еще большей осторожности не имело смысла. Они и так крались, словно воры, держась в тени холмов и бегом пересекая открытые пространства, непрестанно озирались и только что не заметали за собою следы.

Рольван поудобнее перехватил копье, Гвейр снял со спины лук и поправил за поясом связку со стрелами. Их со всех сторон окружали холмы. Солнце слепило глаза, отражаясь от множества невысоких вершин – позади и впереди, везде. Казалось, они блуждают среди застывшего в волнении моря. Странное ощущение, похожее на тепло, но теплом не бывшее – Рольван не знал ему названия, – исходило от амулета, что висел на груди под рубашкой, и подтверждало, что они движутся в правильном направлении. Впервые появившись в тот день, когда расстались с Омой, оно делалось все увереннее, или же просто Рольван научился лучше его понимать. В противном случае он давно уже запутался бы в здешнем белом однообразии. Что до Гвейра, то он, по обыкновению, шагал уверенно, будто держал в голове карту. Рольван так и не сказал ему про амулет.

Осторожно поднялись они на ближайшую вершину, откуда отрывался хороший обзор, но источника дыма не увидели, не увидели даже ничьих следов, только бесконечную безжизненную белизну. Противоположный склон вел к берегу озера, покрытого заснеженным льдом по краям и не застывающего в середине. Питавшая его река текла с запада, оттуда, куда лежал их путь, минуя редкую хвойную рощу, терялась меж холмов. За ними, гораздо ближе, чем вчера, поднимались горы. Рольван с трудом отвел от них взгляд.

Порыв ветра снова принес запах дыма.

– Если там Волосатые, они стоят на реке, – проговорил Гвейр. – Обойдем их стороной.

Рольван молча кивнул. Взяв влево, они сделали крюк и вновь повернули к горам только, когда ветер потерял свой дымный привкус, сделавшись таким же пресным, как всегда. Остроконечные пики сияли так, что было больно смотреть. Солнце, еще яркое, клонилось к закату, и небо уже окрасилось алым и бирюзовым. Когда впереди, отделенная неглубокой долиной и низким заснеженным гребнем, показалась знакомая вершина с двумя торчащими, как указующие в небо персты, стоячими камнями, Рольван не удержался от возгласа. Гвейр рассмеялся, когда он бегом устремился вверх по склону холма, последнего перед тем, что был им нужен, и поспешил следом. Не задерживаясь на вершине, буквально скатились вниз, туда, где узкая полукруглая долина ложилась к подножию холма Врат, где ветер разукрасил снег причудливыми узорами и где только слепой или беспечный мог не заметить пятнающих этот снег человеческих следов.

Волосатые появились почти сразу: два, три, четыре вопящих чудовища выскочили из-за правого склона и понеслись к ним. Пропела тетива – никогда еще Рольван не видел, чтобы Гвейр так быстро приводил в готовность свой лук. Передний дикарь, сраженный почти в упор, свалился со стрелой в горле; следующий прыжком бросился на Рольвана, едва успевшего принять его на копье. Каменный наконечник вошел в плоть в области солнечного сплетения, и копье осталось в теле упавшего, хрипящего и бьющегося Волосатого. Попытка его вытащить едва не стоила Рольвану жизни, когда огромная резко пахнущая туша обрушилась на него сзади и сильные пальцы вцепились ему в горло. Потом резкий удар свалил Рольвана с ног. Содрогающееся тело придавило его к земле. С трудом отбросив умирающего Волосатого, Рольван поднялся, весь залитый кровью, и успел только благодарно кивнуть Гвейру, как раз прикончившему последнего из врагов, когда увидел бегущих к ним с противоположной стороны новых дикарей.