Ксения Медведевич - Кладезь бездны

– Халиф побеседовал с этим… пастухом. И решил принять его помощь. Мы идем через горы, чтобы встретиться с войском карматского вождя аль-Джилани. Мариды сказали, что оно стоит совсем недалеко, в одной из горных долин. Мы не уходим из аль-Ахсы, Тарег-сама.

Слезы капали на зимний шелк платья, на ладонь и на яшму медальона. Горе Майесы было таким сильным и всепоглощающим, что глаза заволокло туманом. «Это… несправедливо… Какая жестокая шутка… Зачем судьба позволила надеяться мне…»

– Какова же третья новость, Эда? – донесся до нее из тумана холодный голос Тарега-сама.

Оруженосец шепотом отозвался:

– Вам лучше сходить посмотреть. Посмотреть на этого… пастуха…

В толпе вокруг халифского шатра легко было узнать сумеречников. Они не толкались. Не кричали. Не болтали друг с другом.

Они стояли и смотрели. Молча.

Идущее волнами зеленое зарево вставало высоко над головами людей. Смертные, понятное дело, ничего особенного перед собой не видели. Правда, многие вскоре почувствуют последствия встречи с этим – на себе. Но, опять же, ничего особенного не случится: разве что голова будет болеть, как с похмелья. Или озноб донимать.

Сглотнув, Тарег раздвинул руками чьи-то бока и вышел на площадку со знаменем Умейядов.

Аль-Мамун сидел на ковре перед шатром.

Перед ним… находился?.. Сидел?.. Впрочем, человеческие слова к этому не подходили.

Перед халифом полыхало. Яркий, но не слепящий зеленый свет имел средоточие – и расходился из него длинными, гудящими на пределе слуха лучами. Черная фигура в сердце пламени повернула голову в сторону нерегиля.

Тарег сглотнул еще раз и преклонил колени, отдавая земной поклон.

С опаской подняв лицо, он услышал голос Джунайда:

– Я читал о нем в книгах…

Шейх суфиев, оказывается, сидел прямо на земле, совсем рядом. И тоже завороженно глядел в волнующееся, рвущееся мощью зеленое сияние.

– Его так и зовут в Хорасане – Зеленый Хызр. Это старый-старый дух, он приходил и помогал людям задолго до того, как начал проповедовать Али…

Изумрудный ореол заиграл переливами, раскрывая оплывающие раскаленным золотом огромные крылья.

Сглотнув в очередной раз, Тарег спросил:

– Что дух из Хорасана делает в аль-Ахсе?..

Словно отвечая на его вопрос, из-за зеленого зарева раздался сердитый голос аль-Мамуна:

– Тарик?.. Эй, Тарик! Ну-ка, подойди сюда немедленно! Это, по-твоему, пять положенных шагов? Ты разучился считать? Или ты решил начать кланяться мне за фарсах? Что ты там завалился, иди сюда, я сказал!

Пока Тарег поднимался на ноги, Джунайд успел быстро прошептать:

– Во имя Милостивого, следи за лицом, княже. Не надо смотреть на нашего халифа, как на идиота. У него нет второго зрения, он видит перед собой пожилого феллаха. И, ради всего святого, будь осторожен: Зеленый Хызр старый и могущественный дух. Будь с ним почтителен, во имя Милосердного…

Действительно, хорасанский гость избрал для смертного зрения весьма непритязательный облик: сутулый старик с жидкой некрашеной бородой, в подбитом ватой стеганом халате и грубых кожаных башмаках.

– Вот, этот почтенный шейх подошел к нашим кострам и, как добрый ашшарит, предложил помощь братьям по вере! – гордо сказал аль-Мамун, поглаживая бородку. – Он знает тайные тропы через Маджарский хребет! Что скажешь?

Севший сбоку от халифа Тарег коротко взглянул на безмятежно улыбающегося… старца и молча кивнул.

– Что-то ты неразговорчив сегодня вечером… – подозрительно пробурчал аль-Мамун. – Скажи мне, о шейх, далеко ли до того ущелья, о котором ты – во имя Всевышнего! – вел речь?

– Оно не так уж далеко отсюда, о эмир верующих, – прошелестел, как ветерок, тихий голос. – Если вы согласитесь последовать за мной, то завтра утром окажетесь в нужном месте. А что скажешь ты, о дитя Сумерек?..

Аль-Мамун тоже захотел поинтересоваться мнением нерегиля, повернулся к своему командующему, но никого не увидел. Потом халиф понял, что самийа никуда не делся, а просто упал носом в ковер в самом почтительном из всех возможных поклонов, и потому, чтобы обнаружить Тарика, нужно смотреть вниз.

– Да что это с тобой сегодня? – окончательно изумился халиф.

Тарег держал лицо крепко прижатым к ладоням, пытаясь укрыться от дыхания чужой мощи: раскаленный, печной жар зеленого ореола шевелил волосы на затылке, по хребту бегала тягучая, мучительно-сладкая дрожь. Неожиданно нерегиля продрало от затылка до копчика – встряхнуло, как собаку под дождем. Хызр тихо хихикнул. Неужели аль-Мамун совсем ничего не чувствует?! Почему?!

Глухо – из-за того, что мордой вниз лежал, – Тарег пробормотал ответ:

– Мы, сумеречники, очень почитаем… старших. Я отдаю долг почтительности уважаемому… шейху.

– Почитаете старших?.. – удивленно отозвался халиф из палящего света.

Пальцы рук занемели. С лица лил пот, Тарег чувствовал, как на ладони текут с носа капли. Зеленое существо и не думало складывать крылья , мучительное сияние продолжало яриться нездешним светом. Нерегиль понял, что еще чуть-чуть – и он потеряет сознание.

– Очень-очень почитаем, – из последних сил прохрипел он.

– Люди называют меня аль-Хидр, о дитя Сумерек, – удовлетворенно прошелестел тихий голос.

Выворачивающая наизнанку сила исчезла из воздуха. Тарег услышал свой длинный облегченный вздох.

– Ты и впрямь почтителен со старшими, о самийа. Да, я сдержу свое слово. Я проведу вас через хребет.

Нерегиль с трудом распрямился. Утер текущее потом лицо рукавом, сухо откашлялся. И сумел произнести:

– Мы изъявляем тебе свою признательность, о шейх. Что бы ты хотел получить в награду за помощь?

Аль-Мамун удивленно воззрился на сумеречника: понятное дело, халифу и в голову не пришло задать такой вопрос. Смертные вообще нечасто задавались вопросом, по карману ли им чудесная, из ниоткуда являющаяся помощь. Обычно они принимали ее как должное – и очень удивлялись, когда им предъявляли счет.

Тот, кто предпочел назваться аль-Хидром, сейчас казался погруженным в глубокую задумчивость. Скрюченные старостью пальцы перебирали седые пряди бороды.

Наконец дух сказал:

– То, что я делаю, я делаю по приказу и повелению Всевышнего. Он не нуждается в наградах. И я ничего не возьму за помощь.

Не скрывая облегченного вздоха, аль-Мамун поднял руку в успокоительном жесте:

– Твоя скромность войдет в сказания детей ашшаритов, о шейх! Но позволь и мне остаться в преданиях щедрым властителем. Я отдам тебе лучших верблюдов, о шейх!

Хызр улыбнулся.

И снова вспыхнул.

Тарег успел упасть на свое лицо раньше, чем ослеп. С шипением втягивая в легкие воздух, услышал тихое хихиканье: