Ксения Медведевич - Кладезь бездны

Манат. Госпожа Судьбы. Хозяйка Медины. И хранительница могил.

Что скажешь, Абдаллах? Поможешь нам похоронить сестру?..

Это сказала женщина у него за спиной. Хозяйка Трех Пальм. Узза, дающая плодородие.

В неприглядной пустоте темнеющего пейзажа свистел ветер.

– Посланник Всевышнего… – голос срывался на хрип, губы еле шевелились от морозного ужаса, – назвал вас ангелами чтимыми…

Клыки в пасти Манат обнажились во всю немалую длину. Богиня смеялась неслышно, но страшно до дрожи в позвоночнике.

– Я приношу вам… извинения…

Манат запрокинула ушастую голову, гончие у ее ног завывали – от хохота?..

– И… прошу вас… оставить мою землю в покое.

Демонический смех разом стих.

Длинноухая голова приблизилась к лицу аль-Мамуна:

Наглец! Я – хранительница покоя этой земли!

И тогда он обреченно, но честно ответил:

– Больше нет. И на мне нет за это вины. Такова воля Всевышнего.

Кто ты такой, чтобы говорить за Всевышнего?

Обернувшись к шепоту Уззы, Абдаллах хриплым от страха, запинающимся голосом ответил:

– Нет силы, кроме как у Всевышнего. И Он сказал через Али про тебя и твоих сестер: «Аль-Лат, аль-Узза, Манат – только имена, которыми вы сами назвали, – вы и родители ваши. Всевышний не посылал с ними никакого знамения. Они следуют только предположениям и тому, к чему склонны души, а к ним уже пришло от Господа их руководство. Или же человеку принадлежит то, что он пожелает? А ведь Всевышнему принадлежит и последняя жизнь, и первая». Я сожалею о нанесенных вам оскорблениях. Случившееся с нами в последние годы – кара за невоздержанность и неисполнение обязанностей. Но к нам уже пришло руководство от Господа. И это – не вы.

Кто же защитит Таиф? Нахль? Медину? Хайбар? Ямаму? – усмехнулась пустота под маской.

– Страж Престола, – твердо ответил аль-Мамун.

И вдруг вспомнил, зачем он здесь.

О Господь Миров! Конечно! Тарик! Страж Престола! Его-то я и потерял!

Колени затряслись, и руки враз ослабели. Тарик! Он потерял Тарика!

Почуяв его отчаяние, гончие залились торжествующим воем. Пустота под маской Уззы загустела горькой чернотой. За спиной собачьим радостным лаем залилась Манат:

Страж Престола! Страж Престола! И где же он, твой Страж Престола? Ха-ха-ха, посмотрите! Маленький человечек ищет маленького сумеречника! Ха-ха-ха!..

Отчаяние и гнев заставили Абдаллаха выпрямиться: нет уж, унижения он не потерпит! И он крикнул:

– Смейтесь сколько хотите, но и вы знаете, и я знаю: «Всевышнему принадлежит и последняя жизнь, и первая. Сколько ангелов в небесах, заступничество которых ни от чего не избавит, если только не после того, как дозволит Всевышний тем, кому Он пожелает и соблаговолит!» Вот истина! Я найду его! Найду! И вы – все трое – уйдете!

И тут:

Надеешься на Его бла-аагость… – по-змеиному зашипело в уши.

Запоздало повертев головой, аль-Мамун понял – этого голоса он еще не слышал.

Пожелает, говоришь… соблаговолит… Да кто ты такой, грязная вша?

От тихого, ползучего шипения стыла в жилах кровь. И распухала холодными, льдистыми осколками, распирая грудь, как у одинокой птицы, замерзшей на ветке.

Хи-хи-хи, глупый человечек думает, что там, на небесах, есть кому-то до него дело… хи-хи-хи…

Сердце колотилось так, что дышать стало невмоготу, а лицо залил пот. И ни рукой, ни ногой не двинуть, и левой руки вовсе не чувствуешь…

Через год здесь не будет никого!!! Вас всех смоет! Твари! Эта земля уйдет под воду и мрак, как это было всегда, до начала времен! Вши! Твари! Осквернители почвы! Вот что Ондля вас приготовил – огонь! И волну выше глупых минаретов! Вы сдохнете! Сдохнете! Сдохнете!!!…

– Покажись, – пересохшими губами прошептал аль-Мамун тысяче шепотков. – Покажись, аль-Лат. Покажись.

В голове установилась настороженная тишина.

– Ну же, – еще громче сказал Абдаллах. – Покажись! Или ты горазда пугать лишь шепотом?

И тут богини снова рассмеялись – обе. Растерянно крутясь и оглядываясь, аль-Мамун видел, как сотрясаются черные плечи Уззы, как запрокидывает ушастую песью башку Манат. Богини веселились. От души.

А, отсмеявшись, Узза фыркнула:

Она не может! Твой маленький сумеречник лишил ее облика! Даже тени на песке не осталось!

И обе фигуры вновь сотряслись в громовом, но беззвучном хохоте. Богини смеялись, а вокруг стояла… тишина. Звучная, как струна. Звучащая тишина Всевышнего.

Небо затягивалось фиолетовым, тени стремительно вытягивались, росли, росли, пронзая гребешки песка…

Чтобы удержаться на краю безумия, аль-Мамун выдавил:

– Я… должен его найти. Найти Стража. И узнать… правду.

Произнося последние слова, он зажмурился. Молчание, наставшее после хохота мертвых богинь, было хуже одиночества и мрака.

Раскрыв глаза, Абдаллах никого не увидел. Только гаснущий город в море песков, тысячи, тысячи колонн и арок, пустыню и изломанные горы на горизонте.

– Я найду Стража – и вы уйдете! – настырно прошептал он сухими от страха губами.

Мы согласны, маленький человечек , прошелестело в ответ. Прошелестело из ниоткуда.

Но если ты его не найдешь, ты останешься с нами.

Они засмеялись над самым ухом. Аль-Мамун сжал кулаки, ногти вошли в ладони. Боль удерживала от панического, оленьего страха. Почему-то Абдаллах знал: если побежишь – конец. Разорвут. Поэтому он дрожал, но стоял на месте. Смех постепенно утих – вместе с удаляющимся собачьим лаем.

Черная высокая арка ворот дышала холодом.

Нужно было решаться.

Прикусив до крови – чтоб очнуться! – губу, Абдаллах откашлялся. Произнес:

– «Поистине, те, которые не веруют в последнюю жизнь, называют ангелов именами женщин».

Прочитав аят, он чуть не присел – от страха. Но вокруг стояла мертвая тишина.

И тогда он решился. Шаг. Еще шаг.

Только песок скрипел под подошвами.

Выпустив сквозь зубы воздух, аль-Мамун пошел – шаг, шаг, еще шаг – вперед. Мерно читая из Книги:

– «Но нет у них об этом никакого знания; следуют они только за предположениями, а ведь предположение нисколько не избавит от истины! Отвернись же от тех, кто отвращается от Нашего напоминания и желает только ближайшей жизни. Таково же количество их знания; поистине, Господь твой – Он лучше знает тех, кто сбился с Его пути, и Он лучше знает тех, кто пошел по прямому пути. Всевышнему принадлежит то, что на небесах и что на земле, дабы Он воздал тем, которые сделали дурно, за их поступки, и воздал тем, которые совершили добро, благом, – тем, которые сторонятся великих прегрешений и мерзостей, кроме мелких проступков: ведь Господь твой объемлющ прощением! Он лучше знал вас, когда Он извел вас из земли и когда вы были зародышами в утробах ваших матерей. Не очищайте же самих себя: Он лучше знает тех, кто богобоязнен!»