Ксения Медведевич - Кладезь бездны

Тарик снова поймал его под руку.

– Я… – пробормотал Абдаллах, ошалело таращась на свои ноги.

– Можешь ходить.

– Но…

– Смог бы и раньше, если бы подлый старикашка массировал тебе мышцы и заставлял передвигаться по комнате.

– А…

– А он давал тебе опиум и оставлял лежать.

– Но…

– Ему хорошо платили за это.

Резко выдернув руку из цепких пальцев сумеречника, аль-Мамун ухватился за шершавый, рассохшийся дверной косяк. Державшие коней под уздцы джунгары с любопытством посматривали на халифа. Воины Движущейся гвардии видели худого верзилу в несвежей рубахе и мятых штанах, босого и всклокоченного.

Прекрасное зрелище.

Прекрасное положение, о Абдаллах.

Прекрасный день, чтобы выйти на воздух.

Потом он раскашлялся. Персиковый морок расползался из головы, возвращая сознанию ясность и четкость мира. Мира, который оказался совсем не таким, каким он виделся в течение этих шести недель.

– Кто ему платил? – отперхав, просипел аль-Мамун.

– Это длинная история, – тихо ответил Тарик.

– Где он? Где ибн Шуман?

– Сбежал.

– Зирар?

– Сбежал.

– Зухайр?

Нерегиль не ответил.

Аль-Мамун повернулся к нему. Тарик молча покачал головой. И показал куда-то в сторону ограды. Сначала Абдаллах не понял. Потом разглядел длинный сверток, лежавший в тени высокого дувала. На старом истертом ковре проступили бурые пятна. Кровь.

– Мы нашли его мертвым в передней комнате, – мурлыкнуло под ногами.

Это пришел черный кот-джинн.

– Остальные?

– Сбежали.

– Куда? К кому? И кто платил ибн Шуману?

Тарик, скрипя половицами, медленно вышел на террасу и остановился в шаге впереди. Потом чуть повернулся и покосился на Абдаллаха большим серым глазом.

– Так кто? – свирепо поинтересовался аль-Мамун. – Тахир?

– Такое… возможно.

– Так ты не знаешь?! – вскипел Абдаллах. – А кто подослал убийц? Это ты знаешь?! Где была разведка? Где этот наглый аураннский котяра? Где Меамори?!

– Нет, – тихо и просто ответил Тарик, все так же, не мигая, глядя на него. – Я не знаю, где Меамори.

– Что?!

– Его взяли под стражу по приказу Тахира. Сразу после штурма Хаджара. Его и Иэмасу, который командовал в Движущейся гвардии эскадроном.

– И?..

– С тех пор Меамори и Иэмасу пропали, – отводя глаза и отворачиваясь, глухо выговорил Тарик. – И я не знаю, где они сейчас.

Что-то во внешне бесстрастном лице нерегиля подсказало аль-Мамуну воздержаться от дальнейших упреков. Кашлянув в кулак, он вдруг спросил:

– А… ты?..

Тарик снова покосился:

– Недавно. Два дня назад.

Абдаллах молча кивнул. Они друг друга поняли.

Помолчав и пошевелив ушами, нерегиль продолжил:

– Я сразу стал тебя разыскивать. Тахир хранил место твоего пребывания в тайне.

– Ты успел вовремя, – твердо сказал аль-Мамун.

Тарик вздрогнул – прямо как растерянная ловчая птица на рукаве.

– Я не шучу. Ты успел вовремя.

– Я…

– Я тебе признателен.

Нерегиль горько склонил голову:

– Я…

– Во всем, что случилось, нет твоей вины.

Тарик несколько раз сморгнул. И, странно скривившись, сказал:

– Это… я тебе признателен. За все, что ты сделал для меня… там.

Абдаллах расправил плечи, вздохнул полной грудью и вдруг улыбнулся бегающим курам. И ответил:

– Я знал, на что шел. И узнал, что хотел.

Тарик недоуменно поднял бровь.

– Ты от меня так просто не отвяжешься, нерегиль. И аш-Шарийа никуда не денется – во всяком случае, в ближайшие века. Так что не надейся, Страж Престола, на скорую погибель и конец света. У тебя впереди длинный путь и куча дел.

Нерегиль слабо улыбнулся и покачал головой.

– К тому же, – продолжил аль-Мамун, – я тебе обещал. Забыл?

– Что именно? – снова удивился Тарик.

– Что если что, я тебя достану с того света. Я поклялся девяносто девятью именами Всевышнего. Ну вот, ты сбежал. А я тебя – вернул. На водяное колесо не отправлю, не бойся.

Нерегиль ссутулился, прижал уши и с пугающей горечью проговорил:

– Я бы предпочел, чтобы ты отправил меня на водяное колесо.

Таким – испуганным? – он Тарика не видел.

Сердце словно бы сжала рука в кольчужной перчатке. Поддаваться страху нельзя.

– Что происходит? – жестко спросил аль-Мамун. – Я хочу знать правду.

– Я не знаю всей правды, – горько сказал нерегиль.

– Что случилось? – тихо переспросил Абдаллах, и страх принялся подниматься в нем, как вода. – Где Нум?

Тарик отчанно помотал головой.

– Что?! Где дети?!

– Я… не знаю… Похоже, их успели вывезти из дворца…

– Что?!..

Нерегиль попятился и снова замотал головой: ничего, мол, не знаю…

Под колено застучало что-то мягкое и теплое, ошалело глянув вниз, аль-Мамун снова увидел джинна – тот бил его по ногам хвостом и ходил, как ходят самые настоящие коты, когда трутся о штаны хозяев. Джинн поднял морду и строго сказал нерегилю:

– Полдореа! Хватит трясти башкой на манер лошади! Ну-ка соберись для доклада!

Повернувшись к халифу, кот мрачно заметил:

– Не советую выслушивать такие новости на пороге. В передней комнате сменили ковры, на которых убили того несчастного, Зухайра. Идем сядем, о человек. Нам есть что тебе рассказать.

И, повернувшись в сторону двора, звучно рявкнул:

– Хафс! Хафс, жирная задница! Хватит душить куриц, ты не пройдешь в дверь, клянусь Хварной! Иди сюда, тебя ждет халиф! Что? Халиф ждет, жирная морда, ты же знаешь, что такое халиф? Это тот человек, в чьем хариме тебя откормили до страшных размеров! Скотина! Вы только посмотрите на эти объемы, клянусь священным огнем, это не шерсть!

– А что же это, во имя Милостивого? – непроизвольно ужаснулся аль-Мамун, отступая.

– Племянничек, – удовлетворенно заметил джинн. – Отожрал рыло, ничего не скажешь.

По двору на них шел огромный серый парсидский кот.

– Клянусь Всевышним, такое необходимо измерить и записать для потомков, – сказал аль-Мамун.

– Мир тебе от Всевышнего, о эмир верующих, – почтительно проговорил котяра.

– И тебе мир от Всевышнего, о Хафс, – отозвался аль-Мамун. – А ты что, правоверный?

– Да, мой господин, – строго кивнув башкой, ответил кот.

– Отступник! – мявкнул из-под ног черный джинн, но Абдаллах решил не вступать в дискуссии.

Через некоторое время халиф, правоверный кот, точнее, джинн, джинн-неправоверный кот и Тарик сидели на подушках в передней.

– Клянусь Всевышним, я не желаю ждать ни мгновения дольше, – сказал аль-Мамун. – Где Нум, и что случилось с моим харимом в столице?

– Нум с женщинами находятся при войске Тахира, – четко ответил Тарик. – Но твое войско, Абдаллах, уже больше месяца отрезано от новостей и почты – как обычной, так и голубиной.

– Плохой знак, – пробормотал аль-Мамун, вытаскивая из рукава четки.