Ксения Медведевич - Сторож брату своему

Антара, принюхиваясь, против воли сглотнул слюну.

– А оно тебе надо, шейхом быть? – безжалостно продолжил Рами. – Посмотри на своего отца – он не знает, куда сбыть бремя власти. Знал бы на кого – скинул бы…

– Ну… – все еще хмурясь, протянул Антара. – Тебе легко говорить, ты вообще хали – у тебя ни рода ни племени…

– Ааа… – беззлобно отмахнулся сумеречник. – Как скажешь. Кстати, вот про Аблу у тебя последние стихи ничего вышли.

– Это которые? – тут же приободрился Антара.

– Которые про голубку.

– У меня все про голубку, – мрачно уперся парень.

Сумеречник пожал плечами и прочитал:

Закончив декламировать, Рами выжидательно покосился на собеседника.

Антара, тщательно скрывая прущее наружу тщеславие, сурово мешал в котелке палкой.

– Все, готово.

И блаженно принюхался. Потом, правда, вздохнул:

– Жалко, лепешки нет…

– Еще лепешки тебе, – фыркнул сумеречник.

– Ну хорошо, – не выдержал юноша. – А как тебе это:

– Антара, – устало прервал его сумеречник. – Не прибавляй к рукоблудию ложь. Эти стихи написал Имруулькайс.

– Тьфу на тебя! – обиделся бедуин.

– Все-таки вы ворюги, все, поголовно, – покачал головой Рами. – Ворюги и ходячие зеббы, только ими и думаете.

Антара довольно заржал. И, утерев глаза рукавом, заметил:

– А что такого? Я ж мужчина!

Сумеречник только дернул плечом.

– Ну ладно, – бедуин яростно зачесал в волосах. – Ну хорошо. Вот ты у нас воин, да?

– Я хали , – усмехнулся сумеречник. – Которого племя держит у себя из милости.

– Неважно, – отмахнулся Антара. – Ты ведь воевал, так?

Рами пожал плечами: и что с того?

– Ну так прочитай мне свои стихи. Про войну.

Сумеречник долго смотрел на него – и Антара понял, что сейчас Рами скажет. У Стрелка была такая привычка: посмотреть-посмотреть, то ли как на страуса, то ли как на какашку, и спросить гадким голосом что-нибудь эдакое, с подначкой и приподвывертом.

– Антара, я не понял.

Ну точно, сейчас с пометом смешает.

Сумеречник продолжил:

– Ты вообще откуда такой взялся, дружище? Ты серьезно думаешь, что я – про войну – буду писать стихи?

– А что такого? – Антара начал закипать не хуже воды в котелке.

Похлебка, кстати, остывала, затягиваясь льдинками жира.

– Война – это мерзкая, отвратительная, причиняющая боль вещь, и вспоминать ее в стихах совершенно необязательно, – отчеканил Рами. – Как у вас говорят? Зеленый финик – не сладкий? Вот и с войной так, Антара. Нечего про нее в стихах писать. Тем более хвалебных. А ты всякую чушь бейт за бейтом городишь, потому что бой только издалека видел. Нет в нем ничего завораживающего взгляд поэта, Антара, это я тебе точно говорю.

Но юноша уперся:

– В жизни не поверю, что ты ни строчки про войну не написал.

– Хорошо, – сдался сумеречник. – Есть у меня стихи. Но не про войну. Про тех, кто воюет, скорее.

– Вот и почитай, – мстительно сощурился Антара.

– Ну вот это вот как бы вот так вот можно на ваш язык перепереть, – пробормотал Рами.

И прочитал:

– Рами, – строго прервал его Антара.

– Да? – Сумеречник смотрел как-то очень понимающе.

– Это вообще не стихи. Это белиберда какая-то. К тому же занудная.

– Ну вот видишь, – просиял Рами. – Я ж тебе говорил – война! Что в ней прекрасного?

– Тьфу на тебя, полоумного, – в сердцах отмахнулся бедуин. – Давай есть, что ли, а то в комок слипнется и в котелке, и в брюхе.

Рами заглянул в остывшее варево и поморщился. Антара пожал плечами и принялся зачерпывать из котелка горстями. Сумеречник что-то пробормотал по-своему, прежде чем к нему присоединиться.

– Чего?.. – промычал Антара, тщась разжевать не до конца разварившийся комок.

Задержавшись со скользким шариком муки в руке, Рами улыбнулся:

– Мне всегда казалось, что финал удачный.

– Ну?..

– «…На том – спасибо. И за то, что ночь проплыла бесшумно, как рыба. Я стою на камнях, как прочерк между горами».

– Такое же говно, как и начало, – отрезал Антара.

И сосредоточился на еде.

Рами улыбнулся и облизнул испачканный в жирной жиже палец.

– …Рами! Рами!!! Просыпайся!..

Антара протянул руку к спящему – и тут же рухнул на спину от удара в грудь.

Продышавшись, он разинул рот и выдавил:

– Ты чего-ооо…

Сумеречник, моргая, завис над ним и, кашлянув, тихо сказал:

– Больше не буди меня так, Антара. Руки не тяни, не трогай и вообще не подходи близко. А то убью ненароком.

– Чего-ооо…

– Д-дурак… – Рами говорил, как плевался. – Воином он хочет быть… Днем смотри, чтоб твоя тень на спящего воина не падала – а то проткнут, дурачина, балбес, поэт недоделанный…

– Рами, заткнись! – обретя полное дыхание, гаркнул Антара. – На нас напали!

Снаружи, словно в подтверждение его слов, донеслись ржание и меканье.

Кобыла госпожи Афаф зазвенела ножными путами и трубно фыркнула, беспокоясь.

Послышались крики. Следом прорезался испуганный рев верблюда.

Рами вскинул уши:

– Что случилось?

– Напали на нас, что! Набег! Кайсы скотину угоняют!

Снаружи действительно орали, мекали и ревели.

И вдруг – жуткий, пронзительный женский визг. И отчаянный вопль:

– Убиии-ииили-ииии!!..

Рами резко обернулся к выходу из шатра. За откинутым пологом метались в рассветном сумраке тени. Женщина снова заголосила:

– Убили! Обоих убили! Ааааааа!..