Наталья Соколова - Ведьмочка в дебрях *nix или программистка поневоле

«Ушлый Тритон» был ярко освещён свадебными фонариками. В трактир набилось столько народа, что яблоку было негде упасть. Викраэ, увидев, что к ней приближается Надежда, довольно хмыкнула и окликнула её. Эльрисс со скучающим видом выискивал в толпе хорошеньких ведьмочек и откровенно скучал.

В принципе, пирушка, как таковая, была исключительно данью древней эльфийской и дровской традиции, когда заключение неразрывной помолвки всегда сопровождается знатным гуляньем с роскошным мордобоем.

Со двора раздались приветственные вопли. Народ в зале оживился и расступился, образуя длинный узкий проход от входа к столам. Вдоль образовавшегося свободного пространства с одной стороны выстроились студенты четвёртого курса Прикладной Магии, а с другой – преподаватели этого нашумевшего факультета. Когда в дверях появилась парочка донельзя надутых гномов, в которых присутствующие мгновенно узнали профессора Траена и Борбураха, она остановилась, обвела высокомерным взглядом всех присутствующих и, церемонно пригладив бороды, и, задрав нос к потолку, громогласно возвестила:

– Высокородный Тион Тиалас и благородная лэйри Тиалас, – после этого они задрали носы ещё выше и мерной поступью двинулись к столам.

За ними в дверном проёме показались ректор в снежно-белом камзоле, расшитом серебряными травами, и, идущая на шаг позади, Викраэ в нежно-сиреневом платье с пышной юбкой, расшитой фиолетовым паучьим шёлком. Как только новобрачная пара вступила в начало живого коридора, над головами у них засияли мириады цветных огоньков, которые сплелись в вензель из начальных букв их имён. Эта переливающаяся всеми цветами сверкающая надпись проследовала за брачующимися до самого конца. Как только они достигли свободного места перед столами, она рассыпалась, и на головы парочки посыпались бутоны пионов.

Стоявшая живая цепочка из магов церемонно поклонилась и отошла на шаг назад. Вперёд снова вышли гномы.

– Сиятельные лээры и прекрасные лэйри, наш друг и брат ректор Тион Тиалас и его обворожительная супруга! – при этих словах Викраэ недовольно поморщилась, увидев довольную усмешку на губах Эльрисса. – Пригласили всех поименованных особ разделить с ними радость и присутствовать на свадебном ужине! – закончив короткий спич, гномы церемонно раскланялись и, нахлобучив на головы красные колпаки, неспешно растворились в праздничной толпе.

Викраэ поблагодарила всех гостей и пригласила к столу. Гости ждать себя не заставили: больно уж аппетитно благоухали приготовленные по случаю праздника Минкусом блюда, да и на вино Тион не поскупился. Вскоре в зале воцарилась полная тишина, которую нарушал лишь один звук: это Борбурах, закатывая глаза и довольно вздыхая, расправлялся с очередной порцией густого мясного рагу под острым соусом и что-то довольно бурчал себе под нос, да ложки стучали.

После первой перемены блюд, заиграла тихая мелодичная музыка, которую внезапно прервало искромётное соло на ударных, исполненное невысокой тёмной эльфийкой с заплетёнными в две небольших косички волосами. Девушка, насладившись ошарашенными лицами присутствующих, закончила своё выступление нежным ритмом, изящно вплетавшимся в основную мелодию, выводимую оркестром.

Из-за стола стали подниматься богато одетые парочки. Веселье начинало только начинало разгораться, вовлекая в весёлую канитель присутствующих. Внезапно праздничный гвалт прорезал зычный вопль:

– А теперь молодой целует супружницу! – начиналась извечная забава всех времён и народов: целование невесты.

Хозяином прозвучавшего лозунга оказался изрядно захмелевший Борбурах, державший в левой руке полуобглоданную баранью ногу, а в правой – жбан тройного людского эля. Приложившись к кружке, он смачно крякнул и продолжил. – Да целуйтесь уже, а то пиво прокисает! – и смачно шлёпнулся обратнона своё место.

Подняв за локоть внезапно разволновавшуюся Вики, Тион крепко обнял её и впился в сочные вишнёвые губы, вызвав у стоявших рядом дам завистливые вздохи.

– Смотри, Лика, как целуются некоторые! – вздохнула Нира, обиженно хлопая глазами. – Вот бы меня кто так! – и она мечтательно закатила глазки и шмыгнула носом.

Ответа она так и не дождалась. Если бы была способна в этот момент замечать что-либо вокруг, то увидела бы, что молодой гном Двалин, сидевший на противоположной стороне стола, бросил на неё очень задумчивый взгляд.

Эльрисс, заметив строптивую ведьмочку, решительно направился к ней, решив, что сейчас не время и не место для разногласий, которые можно будет уладить и позже. Двалин, увидев соперника, тоже порывисто встал и успел пробраться через толпу раньше. Недовольный дроу увидел лишь спину интересующей его дамы и недовольно скривился. Паскудный гном посмел его обойти, что было само по себе неприятно и обидно. Проигрывать дель Аронак не только не любил, но и не умел.

Ко второму ночному колоколу веселье достигло своего апогея: половина гостей уже находилось в том блаженном состоянии, когда сознание настоятельно пытается прикорнуть хотя бы на голой земельке. Другую, куда менее многочисленную, часть возглавлял один невероятно весёлый гном.

Борбурах, уютно устроившись на люстре, наподобие вороны в собственном гнезде, держал в руках большое оловянное блюдо с мочёным горохом. За спиной у него был приторочен большой козий мех, наполненный «Волчьей Лапой». В таких ёмкостях пиво обычно транспортировалось на солидные расстояния. Время от времени он зачерпывал горстью горох из блюда и, широко размахнувшись, рассеивал его по залу, при этом глумливо вопя:

– Плодитесь и размножайтесь, дети мои, а то, что мне одному за вас всех отдуваться? – после произнесённой тирады, он громко икал и надолго замолкал.

В общем, свадьба удалась на славу, как позже будут говорить досужие языки. Даже не упускавший возможности пожрать Бандит, дрых мертвецким сном под столом. Три огромных блюда жареных в сметане карасей и полдюжины копчёных перепелов вконец подкосили его скромные силы. Поэтому двух ведёрный горшок сметаны, стоявший у него в головах, так и остался непочатым. Тем не менее, загребущие, лапы воронежского партизана нежно, точно возлюбленную, обнимали злополучную посудину.

Злоупотребившая малиновой настойкой, которая пилась на удивление легко, но затем коварно бьющая в голову и подкашивающая ноги, Лика мирно посапывала на плече у Валика, который придерживал подругу левой рукой, правую подложив себе под голову. Вскоре масло в светильниках догорело, и бархатный полог темноты закрыл занавес.

В мастерской Траена пахло перекалённым углём и железом. Сам профессор колдовал на какой-то мелкой шестерёнкой, костеря, на чём свет стоит, щипцы, совсем не пригодные для этой поистине ювелирной работы.