Сергей Самаров - Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый

– Свентовит выбрал Веслава! – заявил Заруба.

– Так и быть должно, – сдержанно ответил Бобрыня, то ли в мудрости Свентовита не сомневаясь, то ли не сомневаясь в силах воеводы.

Маленькая группа, миновав ряды больших домов вагрской знати и слегка покатую площадь, уставленную торговыми рядами, по случаю войны полупустыми, уже подъезжала к воротам княжеского замка. Ворота, прикрываемые с двух сторон каменными башнями, стояли раскрытыми, но по обе их стороны толпились дружинники, ожидающие вестей из-за городских стен.

– Что там происходит, Заруба? – сразу спросили сотника.

– Воевода Веслав победил франкского барона в поединке Божьего суда! – объявил Заруба.

Воины довольно загудели, как гудят, вылетая из улея на работу в цветущее поле, пчёлы, в своего воеводу они верили свято, и никто, похоже, не сомневался в возможности другого исхода поединка.

Княжича завезли во внутренний двор, там воев уже встречали слуги, приняли лошадей, чтобы отвести их в конюшню, хотели помочь и Гостомыслу спуститься с седла, но Светлан с Рачуйко никого к княжичу не подпустили, и сами придерживали его, хотя Гостомысл на ногах стоять мог, и даже глаза открыл, когда его поставили на дворовую брусчатку. Заруба пошёл первым, показывая направление. Пришлось обогнуть стороной тяжёлую главную башню замка, где жил сам князь Бравлин, и по каменным ступеням, вырубленным в цельной скале, подняться выше, к небольшому деревянному домику под глиняной черепичной крышей, примыкающему к внешней каменной стене. Лестница была крута, и далась Гостомыслу особенно трудно, и вся группа вынужденно останавливалась, когда княжич не мог без отдыха переставлять ноги.

Их шаги, должно быть, услышали, потому что рассохшаяся до трещин дверь со скрипом отворилась, и на порог вышел небольшого роста человек странной наружности. Внешне он полностью соответствовал характеристике, данной в горнице Годослава воеводой Веславом, и очень походил на гниловатый пень с длинной седой бородой, словно бы даже мхом поросшей. Маленькие, близко посаженные глазки под лохматыми бровями смотрели строго и недобро, но взгляд был умным, и словно ощупывающим.

Хозяин ждал гостей. По крайней мере, он не спросил, что от него требуется. Значит, гонец Веслава всё передал правильно, и лив приготовился к встрече.

– Сюда ведите… – жалтонес Рунальд говорил по-славянски хорошо, только явно слышался акцент лива, произносящего слова иногда резко, иногда более протяжно, чем славяне, в зависимости от того, как это слово звучит в родном языке жалтонеса [167].

В дверь протиснуться сразу втроём, как они шли по каменной лестнице, было невозможно, и потому за порог шагнул сначала Рачуйко, затем, поддерживаемый им княжич Гостомысл, и только потом Светлан, тоже так и не выпускающий локоть княжича, а потом уже и остальные.

Домик, предоставленный жалтонесу князем Бравлином, состоял из двух комнат, но постоянно лив здесь не жил, всегда предпочитая городу лес, как Веслав и рассказывал. «Пень с бородой», не теряя времени на разговоры, до которых был, судя по всему, не большой охотник, показал на открытую дверь второй комнаты, требуя завести больного туда, и велел устроить его на широкой скамье у стены. И повелительным, чуть не раздражённым, и даже слегка брезгливым повторяющимся жестом выгнал всех в первую комнату.

Сотник Бобрыня посмотрел на сотника Зарубу, словно спрашивая его согласия с желанием лива остаться с княжичем наедине. Заруба кивнул, подтверждая, что так всё и должно быть, и вышел первым. За ним неохотно потянулись словене.

Дверь закрылась плотно, и из-за неё слышно было только непонятное ворчание жалтонеса. Настолько непонятное, что это ворчание напоминало больше какие-то магические заклинания, чем обычную человеческую речь. Дружинники Светлан и Рачуйко встали у косяка, готовые войти во вторую комнату по первому зову, сотник Бобрыня нервно ходил по комнате, поскрипывая половицами, сотник Русалко стоял у окна, всматриваясь в открывающийся отсюда, с высокого места замка, вид на город, в котором он никогда ещё не был. Старгород, конечно, был намного больше, чем привычный тихий Славен, и изобиловал каменными домами. Каменные дома, по мнению словен, уступали деревянным по сохранию тепла в зимнее время.

– Телепень идёт… – с удивлением в голосе сообщил вдруг Русалко, увидев долговязого и немного неуклюжего воина, поднимающегося по лестнице. – С ним ещё кто-то…

– С ним наш. Провожатый, – сказал сотник Заруба, посмотрев в окно сбоку от Русалко.

– Спешат… – добавил стрелецкий сотник. – Не иначе, с какой-то вестью…

– Телепень добрых вестей не носит – человек уж такой, от Богов, – прокомментировал Бобрыня, в сотню которого и входил долговязый вой.

Телепень вошёл, пригнувшись, потому что дверь не желала пускать человека такого роста, и осмотрелся, отыскивая взглядом Русалко, и только после этого, глядя исподлобья, шагнул к сотнику стрельцов.

– Там, в твоей сотне…

– Что?

– Лошадь, стало быть, околела…

– И что?.. – не понял сотник, о чём речь, поскольку Телепень красноречием не отличался. – Как околела?.. Отчего вдруг? Убили?..

– Нет… Пена вдруг изо рта, како в водовороте… Упала, и биться стала… Стрельцу своему ногу сломала. Мы её, стало быть, копьём добили…

– Отчего упала-то? – Русалко так ничего и не понял.

Телепень долго думал, чтобы ответить, но всё же ответил:

– Воевода Веслав сказывает, что, никак, яд…

– Опять яд? – с угрозой и с удивлением спросил сотник Бобрыня. – Да что мы, неведомо с чего вдруг в змеиное царство попали?

– Сам Веслав идёт, сейчас скажет, – сообщил оставшийся у окна Заруба.

Веслав вошёл вскоре, точно так же, как Телепень, склонился в дверном проёме, поскольку ростом был ещё выше, чем дружинник словен, и точно так же осмотрел всех, но взгляд остановил на сотнике стрельцов. Широкий меховой плащ держал запахнутым, и прятал под ним руки.

– Тебе, вижу, уже сказывали… Лошадь от яда околела…

– Почему именно от яда? – не понял Русалко. – Кто сказал?

– Подо мной однажды лошадь отравленной стрелой ранили… Видел… Так же точно… И стрелец твой ногу сломал… Стрелец Семуша из твоей сотни…

– Есть у меня такой. Хороший стрелец, издалека метко бьёт. В малую птицу на лету попадает. Значит, надо ногу ему в лубок завязать.

Воевода долго смотрел на сотника, собираясь что-то сказать, но будто бы не решаясь.

– Да, похоже, что стреляет метко… Ты хорошо его знаешь? – наконец, задал вопрос.

– Как и других… С детства, как нас в свой полк княжич Вадимир собрал [168].

– Что он за человек такой?

– Человек, как человек. Что душа нараспашку, не скажу. Не много о себе говорит, молчалив. В деле хорош, неуступчив.