Сергей Самаров - Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй

Выслушав перевод, граф Оливье натянул повод коня, останавливаясь.

– Действуйте… – слово прозвучало снисходительно.

Но, едва сотник Заруба перевел это слово, как спешились сотник Бобрыня, все десять стрельцов и вой Телепень, и тут же они исчезли из поля зрения, словно в воздухе растворились. Оливье даже оглянулся, пытаясь понять, куда эти словене исчезли, но никого не увидел. И ни одна ветка рядом не хрустнула, но один камень под ногой не звякнул. Сотник Заруба с воем Зеленей спокойно ждали, не покидая, как и сам граф, седел. И через непродолжительное время раздались короткие отдаленные звуки – сталь била в сталь. Эти звуки граф хорошо знал – это стрела била в доспех. А еще через несколько мгновений звонко и резко трижды прокричала противноголосая сойка. Граф Оливье совсем плохо знал дикую природу, но даже ему казалось, что это сигнал, подаваемый человеком. Так и оказалось.

– Все кончилось, – сообщил Зеленя, хорошо, видимо, знающий этот резкий сигнал. – Нас к себе зовут.

Граф отпустил повод, и хладнокровно подогнал коня шпорами. Славяне подгоняли своих коней пятками, поскольку шпоры не носили, однако от этого их кони не были более медлительными. Очень быстро все трое выехали к ручью, пересекаемому тропой. Ручей был мелким, и не было камней, на которых бы он играл. Вода бежала вдоль мягких земляных берегов, покрытых пожухлой осенней травой, но все же кое-где, особенно ближе к воде, еще зеленой. Оливье про себя еще раз удивился слуху долговязого и внешне неуклюжего Телепеня. Сам граф почти не слышал ручей даже тогда, когда пересекал его. Впрочем, внимание его было отвлечено стоном, раздавшимся в кустах другого берега. Граф дополнительно подогнал коня, и сразу въехал в кусты, которые конь легко раздвинул грудью, прикрытой плотной попоной с металлическими нашивками вместо лошадиной кольчуги. На берегу среди кустов лежало двенадцать солдат, доспехи которых были пробиты страшными длинными стрелами словенских стрельцов, а рядом лежало еще два связанных солдата. Их заряженные арбалеты валялись неподалеку, выроненные из рук в самых неподходящий момент. Из всех только один арбалет успел выстрелить, но, скорее всего, и этот выстрел был не прицельным, потому что все словене живые и здоровые стояли тут же, всем своим видом подтверждая то, что говорили графу.

– Это франки, граф, – сказал Заруба. – И ждали они, как я думаю, не нас и не какого-то случайного путника, а именно тебя. Впрочем, ты сам спроси у них. Они, думаю, не посмеют не ответить на вопрос пэра королевства.

– Кого вы здесь дожидались? – спросил граф громко, с любопытством пошевелив острием копья бороду одного из пленников. В бороде виднелось несколько жухлых по времени года колючек-репейников, и граф, проявив свое известное всем милосердие, попытался копьем убрать хотя бы одну из колючек.

Солдат передернул бородой, и отвернулся, скучно глядя в сторону Телепеня, который, зажав их подмышками, подносил из гущи леса сразу два упавших ствола.

– Что ты делаешь? – спросил сотник Заруба.

– Дрова для костра собираю, – спокойно сообщил Телепень.

Заруба, в ответ на вопросительный взгляд графа Оливье, перевел ответ долговязого воя.

– Зачем костер? – не понял Заруба.

– А на чем же этих жарить будем? – Телепень кивнул в сторону пленников. – Их не поджаришь, не заговорят.

Заруба умышленно громко перевел слова воя графу. Одновременно с графом переводчика слышали и пленники. Бородатый резко зашевелился, извиваясь натуральным дождевым червяком, и Оливье пришлось придавить его прикрытую стальным нагрудником грудь копьем к земле, чтобы сильно тот не суетился, и не свалился в ручей. Понятно, что мокрого поджаривать всегда труднее.

– Что ты вьешься, змея… – сказал граф. – Я тебе задал вопрос. Отвечай сразу, не задерживай меня по дороге к моему королю. Все равно славяне заставят тебя говорить. Ну же…

– Спрашивай, – глухо, носом, словно говорил колючкам репейника в своей бороде, произнес бородатый пленник.

– Кто вы такие? Кого вы здесь ждали?

– Мы – солдаты полка его сиятельства графа де Брюера. А ждали тебя, рыцарь. Мы видели тебя с ваграми, когда они убивали нас.

– Ты хочешь сказать, что я убивал вас?

– Этого я не говорил. Но ты был с ваграми.

– Вы знаете, кто я?

– Кто-то сказал, что ты – граф Оливье.

– И вы готовы были поднять руку на пэра королевства?

– Нам приказал наш командир. Мы выполняли его приказ.

– Граф де Брюер приказал напасть на меня?

– Он приказал убить тебя.

– И вы скажете это же королю, если он вас спросит?

– А почему же нам не сказать, если король нас спросит. Мы короля уважаем…

– Тогда – едем, – распорядился граф.

– Наши кони привязаны в двадцати шагах отсюда, – сказал бородатый.

– Да, – согласился Оливье. – Вы поедете на своих конях. Но на шею вам придется одеть по петле, а концы веревок я привяжу к луке своего седла. И знайте, что ни одна лошадь не сможет ускакать от стрелы славянских стрельцов.

Бородатый пленник посмотрел на своих убитых товарищей, так и не успевших своими арбалетами воспользоваться. В каждом из них торчало по стреле. Славянские стрелы пробивали самые крепкие доспехи франков, словно доспехи эти были пергаментные…

Как ни торопился князь Годослав, как ни желал побыстрее выехать в Старгород к князю Бравлину Второму, понимая, что в данной ситуации от его торопливости или, наоборот, неторопливости может зависеть многое, если не все, и не только для самого Бравлина и его княжества, но и для княжества бодричей, для своего будущего, он все же не смог сразу отправиться в путь.

Едва Годослав вернулся в свои покои, чтобы переодеться, и приготовиться к не самой ближней дороге, как прибежала Давора, перепуганная молодая служанка княгини Рогнельды.

– Княжа! Княже… – и только попыталась дыхание перевести.

– Иду… – Годослав даже не спросил сразу, что случилось. Он словно уже знал, потому что постоянно ожидал подобного, и подобное время от времени случалось. Причем, не случалось уже продолжительное время, следовательно, приступа можно было ожидать вот-вот, и в любое время дня и ночи. А приступы имеют свойство приходить всегда в самый неподходящий момент. И хорошо, что случилось это тогда, когда сам Годослав был дома. Рогнельда порой была еще в состоянии слушаться приказаний мужа, хотя каждый раз «достучаться» до ее сознания становилось все труднее и труднее. И отшельный волхв Горислав, давно уже ставший лекарем при княжеской семье, предупреждал, что дальше все будет еще хуже… Кроме князя влиять на Рогнельду во время приступа мог только сам Горислав, но его давно уже не видели во Дворце Сокола. Волхв готовил для Рогнельды различные травяные настои, которые обязательно следовало пить одни утром, другие в обед, третьи перед сном, четвертые только во время приступа. Служанки Рогнельды – крепкорукие девки Давора и Елка – были обучены насильно поить Рогнельду, если она сама пить не желала. Что, впрочем, не всегда удавалось, потому что княгиня во время приступа обретала неведомо откуда появившиеся силы и своей тонкой изнеженной рукой была в состоянии сбить с ног одну за другой своих сильных служанок. Видимо, в Рогнельде сказывалась кровь неукротимых викингов во многих поколениях, и сила предков вселялась в нее.