Макс Корбин - Гринвуд

– И?

– А ты не знаешь? Не преподавали вам этот отважный маневр на истории революции? – неожиданно зло спросил Финли.

– Окенхолтский прорыв?

– Именно. Повстанцы ударили ночью по самому защищенному участку. Использовали какое-то хитрое алхимическое зелье. Когда пузырек разбивался, подымался пар. Солдаты выкашливали легкие кусками и в страшных муках валились замертво. Уцелели только маги, успевшие правильно выбрать завесу. Но повстанцы были вооружены револьверами, а у нас старые мушкеты и однозарядные винтовки. Позади дома с женщинами и детьми. Семеро моих братьев пало, офицеров перебили. Я бросился к домам, чтобы предупредить о прорыве.

Руки Финли задрожали, как, наверное, дрожали в ту ночь, но он продолжил:

– Я бежал и кричал, чтобы уходили, но сонная толпа была слишком медлительной. Пришлось вернуться. Первых добежавших повстанцев я убил палашом. Мне хватало скорости уворачиваться от пуль. Рядом внезапно возник твой отец. Он тоже был чертовски быстр тогда. Ребятишки постарше кинулись на помощь. Их убивали быстро. Был там один, вырывал камни из мостовой и бросал их со скоростью пушечных ядер. Он продержался не многим дольше. А потом пришла твоя мама – беременная женщина с огромным пузом – и буквально залила улицу цепными молниями. Слабые, они не убивали, но быстро выводили из боя сразу пятерых, а то и шестерых. И все же… повстанцев оказалось слишком много.

Твоя мама… – Финли собрался с силами и заговорил быстрее: – Получила пулю в живот. Тебя чудом не задело. Когда мы опомнились, толпы уже не было, повстанцы обошли нас и погнали людей к воде, убивая всякого отставшего, будь то взрослый или ребенок. На улице кроме нас осталась только куча трупов. Хейли умирала, а Кейден был сильно ранен в бедро. Помню, еще жалобно мяукал покалеченный котенок.

Сзади слышались крики убегавших и яростные кличи повстанцев, я хотел было броситься им на помощь, но меня остановил твой отец. Крикнул: «Вторая волна!» – и указал на улицу впереди. «Спасите ребенка!» – попросила твоя мать.

Я хотел помочь, оттащить ее, но она не позволила. Попросила прощения у Кейдена и рассекла заклинанием живот. Всю магию, всю жизненную силу, что оставалась, она выпустила в твоего отца. Это не излечило его, просто дало шанс выжить, но он рассудил иначе. Я хотел спорить, но он был прав. С такой ногой ему далеко не уйти, а я уже держал тебя на руках. Поспешил, чтобы ты не задохнулся. Возможно, если бы он достал тебя, был бы жив…

Финли досадливо поморщился от выступивших слез, а Лиаму слезы уже давно прочертили ручейки на щеках. Он был горд. О, как он был горд своими родителями!

– Вот так и тогда. Ты даже не закричал, когда я шлепнул по заднице. Только вздохнул. Отчего-то ты был весь синий, кроха, появившийся на свет раньше времени. По тому урагану, что поднял твой отец на улице, я окончательно убедился, что он намерен умереть. Я отдал свой палаш. Не имел на то права, но в железяке содержалась прорва силы Месячных братьев. Говорят, это навлекает беду. Возможно, именно поэтому я получил тогда три пули в спину. Выжил только чудом. В того покалеченного котенка вселился дух. Он меня и вылечил.

– Зверь был котом?

– Мы звали его Убийцей.

– Но Зверь…

– Ему нужно менять тела, когда те стареют. Котенок был при смерти, а дух подарил ему несколько лет жизни. Когда пришла пора умирать, он переселился в пса. Кстати, теперь, когда ты в курсе, он хочет оставить имя Зверь.

– А кем он должен был стать?

– Монстром.

– Имя небось ты придумывал.

– Ну а кто же.

– А как быть с тем куском серебра у меня в голове?

– Серебро я получил у одного жреца, что не покинул Бримию. Вместе создали амулет, что подавляет магию. Пришлось вынуть его, чтобы вылечить тебя от бешенства, ведь он и зелья подавлял.

– Что пошло не так?

– Зрение. Ты слишком долго пользовался этой магией, сам того не осознавая.

– Так в тот раз, когда я видел тебя в образе горца…

– Мой духовный облик. Только это другая магия. Думаю, это у тебя вышло случайно.

– Что случайно? – уточнил уставшим голосом Зверь.

– О, оклемался?

– Ага, ты прав, жить буду.

– Так что, уходим? – спросил Лиам.

Финли критически осмотрел вязанки дров, нагроможденные поверх оружия и бочек.

– Палаш не берешь?

– Думаю, если дойдет до клинков, мы проиграли.

– Как пожелаешь. Тогда тащи керосин, будем поливать.

– А твои настойки?

– Их можно просто открыть.

– А что делать с демонами?

– Они не демоны. Скорее всего – подчинители.

– А толком объяснить?

– Они подчиняют мелких бесов и заставляют работать на себя. В зависимости от вида беса у них проявляются те или иные способности. Дело сложное, поэтому я думаю, что их не люди контролируют, а демон.

– То есть он создал личную гвардию?

– Да.

– А они не смогут войти внутрь?

– Нет, барьер не пустит бесов, но они могут подорвать частокол. Я уверен, что один из них уже скачет за порохом или каким-нибудь гремучим зельем. Бери бутыль.

Дрова обильно полили керосином, а от бочки к бочке еще и проложили дорожку из пороха. Лиам открыл все бутылки с настойками, а Финли достал бухту фитиля, которую примотали к гвоздю, вбитому в пол в месте перекрещивания пороховых дорожек. Финли отмотал шнура на две минуты и поджег всю бухту. А толку экономить?

Когда тяжелая каменная плита в погребе была отодвинута, зашипел порох. Ко времени, пока ее закрыли, занялись дрова. Финли, Лиам и уж тем более Зверь не вспомнили о лампе. Все трое шагали по подземному коридору со смешанными чувствами. Они оставляли за собой добрый кусок жизни и сжигали мосты. Хотя, если рассудить, мосты были сожжены в тот миг, когда Лиам пустил пулю в Ратлера. И будь оно проклято, парень не жалел об этом. Пускай горит, пускай станет пеплом и развеется ветром.

Дым валил из окон столбом, все, что могло, полыхало. Только тяжелые просмоленные бочки сопротивлялись. Финли намеренно не оставил в них дыр. Настойки в бутылках вскипели, стекло крошилось и лопалось, добавляя топлива пламени. Загорелась крыша, огонь перебрался на конюшню и навесы. Стюарт был в ярости. Он мог предположить, что врага уже нет в форте, но с другой стороны, как только он бросится искать в близлежащий лес, маги могут спокойно выйти из ворот. Частокол стоял нетронутым. Демон решил ждать.

Мощный взрыв оповестил о том, что решение было неправильным. Камни и кирпичи, как пушечные ядра, разворотили частокол. Одному из помощников каменным осколком срезало ухо, а самому Энтони щепка пробила человеческую руку. Ему это что слону дробина, но осознание позорного факта – вновь упустил! – выводило из равновесия. Демон едва не накинулся на подчиненных, как сделал бы любой его менее цивилизованный собрат.