Вячеслав Вигриян - Перемещенный

Свои встретили его с неподдельным воодушевлением и вскоре костер разгорался с новой силой, а тушки птиц были ощипаны, разделаны и нанизаны на деревянные вертела. Углей правда еще пока маловато, но, впрочем, дело это наживное.

Улуша все еще продолжала спать, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Даже гнусавый голос Димы Бавина, довольно-таки неприятный с точки зрения самого Степана, и тот не оказывал на нее решительно никакого воздействия. Ну что ж, пускай спит. Степан прилег на «постели», которую приготовила для него вездесущая Женя и расслабленно прикрыл глаза. Хорошо. Всегда бы так. И чтобы без всякой стрельбы. Просто лежать, слушая, как лениво перебрасываются словами его люди.

Степана всегда удивляла этакая манерная неторопливость южан. Чтож, теперь ему была известна ее причина: во всем виновата жара. Она обволакивает твое тело, делает движения размеренными и вялыми. Те дела, что казались тебе неотложными, требующими немедленного исполнения, она милостиво отодвигает на второй, третий, четвертый план и так до бесконечности.

— Товарищ сержант, проснитесь!

— Что такое? — рука его привычно потянулась к винтовке.

— Ужин стынет.

Ну надо же! Он даже и не заметил, как провалился в сон. Лес уже полностью погрузился во тьму. Ни шороха, ни ветерка. Кроны исполинских деревьев застыли, словно приглядываясь к горстке людей, что расположились сейчас вокруг небольшого костра.

— Ну и где моя доля?

— Вот, возьмите, — Женя протянула ему кусок мяса. — Только эти куры какие-то неправильные.

— Петухи, — нравоучительно поправил ее Степан.

Мясо и вправду оказалось каким-то странным. Он отправил кусок в рот и брезгливо поморщился. Гадость какая! Хлоркой отдает так, что слезы на глаза наворачиваются. Покосился на Улушу — та преспокойно уплетала свою порцию, с некоторой долей ехидства поглядывая на слегка ошалевшего Степана. Ну и чем мы хуже, спрашивается?

— Ну-ка дай мне еще кусочек! — он требовательно протянул руку в сторону Жени.

— Да пожалуйста! А только дикарка ваша попугая ест.

— Ну попугая тогда давай.

— А вот это уже не ко мне вопрос. Она едва глаза успела раскрыть — так сразу же всю тушку и умыкнула. Сама трескает, а если кто на добычу ее зариться начинает — рычит. Ужас как рычит. У меня мурашки по коже до сих пор бегают.

— Да уж, поохотился, что называется. Мясо все с таким привкусом?

— Все, — Дмитрий с отвращением сплюнул. — А крылья так вообще та еще мерзость. Мы их сразу выбросили.

— И кто бы мог подумать? Петух петухом на вид.

Радченко покопался в своем вещмешке и протянул Степану галету:

— Угощайтесь, больше ничего нет.

— И на том спасибо. Как бы так сиртю нашу раскулачить? Отвлечь ее чтоли каким-то образом?

— Я бы на вашем месте даже и не пытался, — Юрий покачал головой. — Мало ли что она может? Отправит вас на тот свет — и глазом моргнуть не успеете.

И то правда. Степан только сейчас задумался: насколько велики могут быть возможности у встреченной ими девушки.

— Ладно, пускай ест, — наконец решил он. — В конце концов, она заработала.

Ночь прошла спокойно. Степан встал спозаранку и сразу же отправился на охоту, перед этим строго-настрого предупредив бодрствующего Ряднова, чтобы за пределы лагеря никто ни под каким видом не выходил. Теперь он побрел на запад, время от времени делая зарубки на стволах деревьев. Местность то понижалась, то наоборот, шла в гору. Степан уже отмахал с пяток километров, а дичи как таковой все не находил. Ежи, грызуны мелкие — этого добра навалом.

К своему удивлению нашел ананас — тот преспокойно рос себе в небольшом ельнике. Умудренный опытом с петухом, положил его в рюкзак не сразу: отрезал кусок, очистил ножом от кожуры и пожевал желтую сочную мякоть. Неа, не ананас это. Дрянь, пахнущая молодыми зелеными шишками. И на зубах вязнет. А вот и клюква. Степан не поленился спуститься с пригорка и шагнуть на поросшую корявыми лиственницами мшистую топь. Под ногами противно захлюпало.

Клюква оказалась самой что ни на есть настоящей. Вот только было ее с краю совсем немного. Разве что дальше пройти по кочкам? А надо ли? Клюквой такую ораву не прокормишь, да и времени жалко терять. Ну и ладно. Черт с ней, с клюквой. Он вновь вскарабкался к ельнику и пошел чуть левее. Там виднелся какой-то просвет между деревьями. Озеро. Небольшое, затянутое водорослями почти полностью. По поверхности кувшинки желтые разбросаны. Но не они привлекли внимание Степана, нет. У самого берега из воды высовывалась приплюснутая морда какого-то животного. Не крокодил, не бегемот. На жабу чем-то смахивает, но габариты явно не те. Обсиданового цвета пупырчатая кожа, глаза навыкате. Сейчас они полузакрыты ярко-желтыми мембранами. Медленно, желая не спугнуть животное, Степан снял с плеча винтовку, прицелился и нажал на спуск. Пуля попала твари прямиком в макушку, начисто снеся верхнюю часть куполообразного черепа. Ладно, поглядим что у нас там. Он со всех ног бросился к добыче и вскоре на берегу лежало нечто такое, что привело в глубокую задумчивость даже видавшего виды Степана. И как это называется, скажите пожалуйста? Морда можно сказать вполне лягушачья, а дальше… Туловище по форме напоминает болгарский перец. Ни лап, ни плавников, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего конечности. Щетинка коротких усов у самого низа. Для чего — поди разберись. Откровенно говоря, с гастрономической точки зрения вид имело животное совсем непрезентабельный. И тиной попахивало. Слегка, самую малость.

Степан долго думал, что же с ним делать. Наконец, не имея никакой иной альтернативы, решил-таки взять его с собой в лагерь. По размерам оно было ненамного меньше самого Степана. Тащить его на горбу — удовольствие не из приятных. Да из черепа еще кровь черная хлещет вперемешку с мозгами. И, между прочим, все это добро прямиком на спину капает. Он даже зажмурился, явственно представив себе во что превращается сейчас его камуфляжка. И мухи: табунами вьются. Красные, черные, зеленые, большие и маленькие. Атакуют со всех сторон: лезут в глаза, на спину садятся…

Степан добрался до лагеря злой как черт. Бросил тушу на землю, тотчас же снял камуфляжку и кинул ее куда подальше, избавившись таким образом наконец от мух. Долго споласкивал лицо, руки, шею. Попросил Женю протереть спину, тем самым оторвав ее от созерцания невиданной твари.

— А где Улуша?

— А нет ее. Она сразу за вами ушла.

Степан поморщился словно от зубной боли:

— Я же приказывал Ряднову, чтобы из лагеря никто не отлучался.

— Я в курсе, — Женя в последний раз протерла спину Степана смоченной в воде тряпкой. — Однако все наши приказы для сирти не указ. И просили, и орали — с нее как с гуся вода. Что-то сквозь зубы цыкнула и пошла себе. Кстати, и флягу вашу со спиртным прихватила.