Гай Орловский - Ее Высочество

– Вон там постоялый двор, – сказал он, – а на той стороне через два дома гостиница.

– И что предлагаешь? – спросил я с интересом.

Фицрой превратился в слух, Понсоменер вообще ничего не предлагает, он исполнитель, а сейчас я вообще ставлю его перед выбором.

– Гостиницу, – ответил Понсоменер без малейших колебаний и тут же пояснил: – Хорошая дорога для отступления, широкие окна во двор и на улицу, близко базар…

Фицрой с энтузиазмом потер ладони.

– Базар?.. Хорошо! Надо заглянуть, а то у меня прохудилось тут… что-то. Ага, подошвы. Много в седле сижу. Поеду вперед, закажу номера и обед, а вы тут философствуйте, у меня от умных разговоров голова болит и есть сразу хочется.

Рундельштотт усмехнулся, но смолчал, мы двигались по улице молча, прохожих хоть и не толпы, но гнать коня галопом, как Фицрой, улюлюкая и размахивая плетью, слишком уж по-мальчишечьи…

Фицрой к нашему приезду в самом деле успел заказать номера и обед, нам сказал бодрым голосом, чуть не подпрыгивая от страстного желания ринуться на улицу:

– Вы тут устраивайтесь, а я спущусь вниз, узнаю новости. Вдруг принцессу провезли вот прямо только что перед нами?

– Узнавай, – согласился я без энтузиазма, – только не начинай.

– Чего? – спросил он с подозрением.

– Ничего не начинай, – посоветовал я. – Знаю, что такое дивный меч в руке и простая с виду рубашка, что крепче кольчуги. Разве это не повод для драки?..

– Ни о какой драке и не думаю, – возразил Фицрой. – Чего ты на меня такие несправедливые наговоры? Мастер, видите, как он на меня клевещет?

– Репутация, – объяснил я.

Рундельштотт сказал задумчиво:

– Может, ему лучше меч оставить здесь?

Фицрой одним прыжком оказался у двери.

– Но-но!..

И мгновенно оказался в коридоре. Рундельштотт сказал мирно:

– Детство играет. Пообтешется. А сейчас старается доказать себе и другим, что он вот такой большой и страшный. Это обязательный этап превращения юноши в мужчину.

– Я его миновал, – сказал я гордо.

Он посмотрел искоса, широко улыбнулся во весь рот.

– Ну да, конечно…

Распахнулась дверь, Понсоменер переступил через порог и аккуратно закрыл за собой.

– Лошадей устроил, – сообщил он, – в таверне народ говорит о большой войне… Никто армии еще не видел, но мелкие отряды идут в одну сторону, где-то большой сбор. И вообще… ощущение, как перед большой бурей. Даже ураганом.

– Хорошо, – сказал я, – пойдемте обедать. Без Фицроя. Он наверняка расскажет потом, где что продают и как странно одеваются женщины… тоже какая-то информация.

– И что ты с нею будешь делать? – спросил Рундельштотт с интересом.

– Не знаю, – ответил я. – Но умные люди даже по ней могут многое рассказать о королевстве, нравственности населения, стойкости, экономике, устойчивости строя, устремлениях и амбициях…

Он посмотрел на меня несколько странно.

– Ты говоришь о магах?

Понсоменер пошел впереди, в таверне несколько человек степенно обедают, двое прямо на столешнице азартно бросают кости, воздух тяжелый, пропитанный ароматами и запахами, но жареное мясо и печеная рыба кому из нас покажутся неприятными?

Рундельштотт, как старший, степенно распорядился насчет хорошего сытного обеда и вина, я молча подивился жадности чародея на магию, а когда нам принесли три широкие миски с гусем и двумя кроликами, я сказал тихо:

– А почему не создать свое вино?

Он буркнул:

– Зачем создавать, когда проще купить?

– Разве тут может быть хорошее вино?

Он сказал все еще недовольно:

– На такую ерунду тратить магию?

– Рубашка впитывает ее постоянно, – напомнил я.

Он вздохнул, подумал, прислушиваясь к ощущениям. Мы с Понсоменером ждали, а он устремил взгляд на середину стола, и через минуту там начал формироваться простой глиняный кувшин с залитой сургучом пробкой.

– Магию нельзя зря расходовать, – проворчал Рундельштотт.

– Есть и другая система, – возразил я. – Чем больше упражняешься, тем быстрее нарастают мускулы.

Он поморщился.

– Ладно, упражняйся, вскрывая пробку.

– А джинн не вылетит? – спросил я на всякий случай.

– Что за джинн? – спросил он.

– Хорошо, – сказал я, – какие здесь безопасные королевства… Какой мирный народ…

Сургуч скалывается нехотя, уже окаменев, будто этот кувшин простоял сотни лет в хранилище. А может, и простоял, сам Рундельштотт может не знать, создал он кувшин с вином прямо здесь или же перенес из винного погреба какого-нибудь великого короля.

Вино в наши три чаши хлынуло темно-красное и душистое настолько, что мужики даже за дальним столом начали поводить носами, стараясь понять, откуда вдруг дивный запах.

Я сделал осторожный глоток, восхитительно, древние не умели изготавливать даже крепкие вина, не говоря уже о более убойных напитках, зато позаботились о букете, я как будто заправский ценитель подержал вино во рту, прежде чем проглотить, сказал с чувством:

– А может, маги высшего уровня исчезают, потому что спиваются?

Рундельштотт покачал головой, лицо стало почти жестоким.

– Чем выше поднимаешься, – ответил он серьезно, – тем строже за собой смотришь. Там другая опасность…

– Какая?

– Нельзя смотреть в бездну.

Фицрой появился, когда вина в кувшине осталось на донышке, сказал с порога бодро:

– Быстро я обернулся?

– Быстро, – согласился я. – Даже удивительно. Вон тебе награда за скорость. Целый кувшин, оцени!.. Даже вина в нем вроде бы немножко осталось.

Он плюхнулся на лавку, его пальцы с ходу сцапали кувшин, лицо сразу скривилось.

– Тут и на чашку не наберется… Ну ладно, накапало, но вы по три вылакали точно!

– По четыре, – уточнил я, – но ты сам удрал.

– Я по делу, – огрызнулся он. – Выяснил…

– …где что продают, – вставил я, – и как одеваются женщины.

Он раскрыл рот в изумлении.

– А ты откуда… Ах да, в общем, здесь о посторонних только и говорят, потому что из самого города куда-то уходят воинские дружины знатных глердов, а в город заходят отряды из других земель, но тоже, пополнив запасы еды, уходят…

– А в самом городе предчувствие близости урагана, – сказал я. – Фицрой, мы аналитики! Такое поняли прямо здесь.

Он буркнул недовольно:

– Аналитики… Колдуны вы, а не эти, как их… Почему пироги не принесли?

– Несут, – сказал Рундельштотт. – Прямо из печи, какой запах… Не нюхай, не нюхай! Все вынюхаешь.

– Не задерживайтесь, – велел я. – Пироги здесь в самом деле… Понс, их тоже возьми в дорогу. Пусть к утру напекут для нас десяток.

Выехали утром, мешок с продуктами за спиной Понсоменера, я ехал следом, то и дело чудился тонкий аромат сдобных пирогов, еще горячих, в конце концов, чтобы думать не только о пирогах, но и о принцессе, догнал его и поехал впереди, всматриваясь в дивный мир, что уже совсем не дивный, человек ко всему привыкает, иначе как бы стал царем природы?