Алекс Орлов - Подземная война

Даже штандарт-лейтенант Винзель, в это операции, проявил себя и впервые за все время применил меч в бою, а не в дуэльной драке.

Простые кавалеристы на трактир не особенно тратились. Некоторые покупали себе пиво и шли обедать в обоз, где имелись сухари, редька и солонина.

– Ну, пора на воздух, – сказал ван Гульц, поднимаясь из-за стола и оставляя рядом с тарелкой пару монет. Его примеру последовали его спутники и трое офицеров, отяжелевшие от еды, вышли на расшатанное крыльцо.

Ехать дальше никому не хотелось. Куда больше они желали завалиться на какую-нибудь койку в трактирном номере на втором этаже и проспать до вечера. Но люди они были военные, а значит подневольные и Рубенс с Винзелем ждали от ван Гульца команды «по коням!» Но капитан медлил, желая еще немного насладиться минутами отдыха.

На площади показалась женщина верхом на дорогой лошади – совсем не женской. Это был батерлей, терпевший на войне все тяготы и лишения кавалерийской службы. Даже истекая кровью эти лошади выносили из сечи своих раненых хозяев.

– Это еще что такое? – удивился Винзель.

– Вот так номер! Женщина на батерлее! – воскликнул Рубенс.

– Причем женщина немолодая, – добавил ван Гульц. – А сидит по-мужски в панзанийских шароварах.

– Давайте же расспросим ее, господа, мне до жути интересно, кто она и куда направляется, – предложил Рубенс.

– Давайте, – пожал плечами ван Гульц.

– Доброго вам дня, матушка! – первым начал лейтенант Рубенс, спускаясь с крыльца и беря лошадь наездницы под уздцы, чтобы облегчить ей спуск на землю.

Но к удивлению офицеров, матушка соскочила легко, как лихой кавалерист и заметив вытянувшиеся физиономии, улыбнулась.

– Не удивляетесь, ребятки, я давно верхом езжу.

– А почему же у вас такой серьезный жеребец, матушка? – спросил ван Гульц и спустившись, похлопал лошадь по мускулистой породистой шее.

– Дык, хорошая лошадь в дороге не помеха. Чуть дай ему у шпоры – унесет к горизонту, – с улыбкой ответила матушка. – А вы, никак, военные люди?

– Не без этого, – подал голос Винзель.

– Но ты-то, не особенно военный, дружок, – заметила ему женщина.

– А как вы определили?

– Сапоги на тебе дорогие, стек вместо длинного хлыста, меч золотом отделанный и слишком узкий для кавалериста. А еще рубаха с манжетами. Нет, ты не кирасир, это и по мундиру видно. Вон он – да!

И женщина указал на Рубенса.

– А я кто по вашему, матушка? – спросил ван Гульц. Его позабавила проницательность этой женщины.

– Ты одет, как тебе нравится, но самый главный из них. А еще ты подъюбочник и у тебя через это много проблем.

– Нет так уж и много.

– Ну уж одна-то большая точно есть, – серьезно произнесла женщина и улыбка сползла с лица ван Гульца.

– Капитан, а давайте угостим нашу новую знакомую, – неожиданно предложил Винзель. – Что вы предпочтете, матушка, гороховую похлебку с мясом или конскую колбасу?

– Чего я предпочитаю здесь нетути, я заехала купить хлеба, а все остальное у меня с собой – в сумке.

И женщина хлопнула по кожаному дорожному мешку, который болтался с одной стороны седла, однако ван Гульц заметил, что с другой стороны в мешке находились отнюдь не пироги.

Желая смутить быструю на язык матушку, он обошел жеребца и похлопал по второй половине пожитков.

– А что у вас тут, матушка? – спросил он.

– Оборонительные приспособления. В дороге всякое может случиться.

– Держу пари – уже случалось! – сказал Винзель, спускаясь к остальным. – И что вы делали, матушка, когда вам преграждали дорогу?

– А что я могу делать? – пожала плечами матушка. – Я начинаю наставлять несчастных, ведь прожила уже немало и многое повидала.

– И лихие люди слышат ваши призывы?

– Кто не дурак, тот слышит, – ответила женщина.

– А для дураков там припасен арбалет, – добавил ван Гульц.

– Арбалет для другого, – сказал матушка. – А для дурака и кинжала хватит.

– Хозяин, поди сюда! – крикнул лейтенант Рубенс и трактирщик немедленно выскочил на крыльцо.

– Какого хлеба вам надобно, матушка? – спросило офицер.

– Ну, пусть несут свежего – мне не важно какая мука – ржаная или пшеничная. Я свежее люблю.

– Из свежего – пышки, госпожа, – поклонился хозяин, понимая, что к этой простой женщине преклонных лет, господа офицеры прониклись уважением.

– Вот их и неси.

– Сию минуту…

Трактирщик убежал и вскоре вернулся с высокой стопкой горячих пышек.

– О! – обрадовалась матушка. – Я все беру!

Она собралась достать кошелек, но лейтенант Рубенс ее остановил.

– Нет, матушка, позвольте я вас угощу, – и подал трактирщику несколько монет. Тот поклонился и убежал, а стопка пушек перекочевал в руки матушки, которая быстро спрятала их в холщовый мешок, а потом в седельную суму.

– Куда теперь? – спросил ван Гульц.

– В Фарнель.

– В Фарнель? Так и мы туда же!

– Прямо сейчас? – спросила женщина.

– Прямо сейчас.

– Я могу пойти с вами – кашеваром. Но вы должны платить мне по серебру в неделю.

– Это нам по силам. А что вам для этого нужно?

– Двух помощников и медный котел.

– У нас всего этого в избытке. Даже кашевар имеется, только говорит, каналья, что в дороге каша не сварится.

– Сварится, – сказала матушка. – Еще как сварится, поверьте мне, я не первый раз кашу варю для ходового отряда.

– Тогда милости просим. Вы не против, господа?

– Ни в коем случае! – улыбнулся Рубенс.

– Буду счастлив, – не так радостно ответил Винзель. В этой женщине он видел, пока неясную для себя, угрозу.

Едва рассвело, у дверей шалмана Кудеяра появились первые четверо посетителей, в то время, как вчерашние еще дрыхли в «нумерах» – нишах подвального помещения, расположенного под самим шалманом.

– Ну что, Криклый, давай, трезвонь.

– А чего я-то?

– Ты все замутил, ты орал пошли к Кудеяру. Вот пришли.

– Не, ну кинули-то тебя, Лопата!

– Кинули меня, – согласился бродяга с подбитым глазом и синяком на пол лица. – Но орал ты. И если бы не орал, мы бы добили этот бочонок с тухлым пивом.

– Да, Криклый, – поддержал Лопату третий из компании. – Сейчас бы уже допивали.

– Ну и потравились бы, – сказал Криклый, однако делать было нечего. Он действительно выступал за справедливость, за месть, за наказание, то да се. Но это было в пригороде, в шалмане какой-то шлюхи, где их кормили, едва ли не крысами. Там хмель тухлого пива сыграл с Криклым дурную шутку – он почувствовал себя героем и потребовал немедленно идти к Кудеяру за воровской правдой.

И вот они пришли к Кудеяру, но на стылом предутреннем воздухе геройство куда-то улетучилось вместе с хмелем и Криклого била нервная дрожь, хотелось сбежать отсюда и зарыться в каком-нибудь сарае, пока не рассветет.