Антон Корнилов - Урожденный дворянин. Рассвет

– Ломать двери! – призвал кто-то. – Ну, ребята! Навались!

– Навались! – с готовностью подхватили этот призыв. – Эге-гей, навались!

Правда, перейти от слов к делу делегаты на всякий случай не решились. Только дед Лучок на правах полномочного представителя делегации храбро поднялся по ступенькам и несколько раз пнул дверь обутой в резиновый сапог ногой.

Дверь распахнулась, и Лучок, на секунду стушевавшись (верно, от неожиданности), скатился со ступенек обратно к притихшей толпе.

– Ну? – начальственно нахмурясь, обратился к собравшимся Евгений Петрович. – Почему шум?

– Потому что претензия у нас имеется! – ответствовал ему вновь осмелевший дед Лучок.

– Какая именно? К чему?

– А вот какая!.. – Дед Лучок приосанился, видно, приготовившись к длинной речи. – Испокон веков на Руси так заведено было, что…

Но растечься мыслью по древу ему не дали. Из толпы выступил Гаврила Носов, механик из местного кинотеатра.

– Зачем пруд наш осушить хотите? – прямо спросил он.

Пересолин открыл рот.

– Кому он помешал-то? – продолжал Гаврила. – Чего еще придумали? Воняет… Комары… Ну, воняет! Ну, комары! Можно подумать, если пруд осушить, ни одного комара в Кривочках не останется! И благоухать тут у нас будет розами!

– Вы же сами просили… – выдавил стиснутым горлом Евгений Петрович.

– Кто просил? – удивился Гаврила. – Я? Я не просил. Может, Лучок просил?

– Я?! – вскинулся дед Лучок с таким испугом, будто его обвинили по меньшей мере в подготовке террористического акта. – Никогда! Ни за что! Да я на Тимохином пруду, можно сказать, вырос! Сызмальства там плескался – вот таким вот мальком сопливым! – сообщил он, вероятно, из-за сильного душевного волнения позабыв, что на момент появления пруда ему было никак не меньше двадцати лет.

– Я каждый свой день рождения на Тимохином справляю, – пробасил кто-то из толпы. – А где еще? Дома скучно, в кафе дорого, в столовке отравят еще, чего доброго…

– Половина Кривочек оттудова воду для огородов качает!..

– А что дураки какие-то тонут постоянно – это разве повод? Дураки и в луже утонут…

– Не пойму вас, – замотал головой Пересолин. – Что же получается: не осушать пруд? Я, между прочим, инженеров из Саратова привозил, заплатил им, они уже смету составили и план. Насчет техники договорился…

– Ну, если договорился, тогда надо осушать, – рассудительно молвил Гаврила, – куда теперь денешься.

– Деваться некуда, – поддакнул дед Лучок.

– Да чего ж вам тогда от меня надо?! – вконец обалдел Пересолин. – Объясните толком!

– Сейчас объясню, – подвинулся ближе к мэру Гаврила. – Тихо, мужики!.. Тут вот какое дело, Евгений Петрович. Пруд-то как создавали? Колхоз, положим, туда воду качал, а котлован рыли простые люди. На общественных началах и своими руками, это все знают. Для себя старались и для потомков, конечно. Для нас то есть. Наши отцы и деды старались, – еще раз подчеркнул Гаврила. – Для нас! Безо всяких там экскаваторов! Вон, Лучок-то, наверное, тоже участвовал…

– А как же! – немедленно согласился дед Лучок. – Участвовал. Я тогда еще, помню, ногу сломал, поэтому меня на самый ответственный участок кинули – инвентарь ремонтировать. Без инвентаря-то, известное дело, много не наработаешь…

– Вот! – сказал Гаврила и сочувственно погладил деда Лучка по засаленной бейсболке с трудночитаемой надписью «I love NY». – Со сломанной ногой! Что ж выходит, зря, что ли, люди страдали? А? Они же трудовой подвиг совершили! Наши отцы и деды!

– Не понимаю! – простонал Пересолин, – Ну, не понимаю я вас!.. Чего вы хотите?

– Сейчас поймете, – пообещал Гаврила. – Если наши отцы и деды пруд выкопали, значит – этот пруд получается как бы наш, правильно?

– Не «как бы»! Не «как бы»! – забеспокоился дед Лучок. – А на самом деле наш!

– Поэтому без нашего разрешения судьбу Тимохина пруда определять – это, извините, неправильно, – закончил Гаврила.

– Это как народу в душу плюнуть! – добавил дед Лучок.

Пересолин глубоко вдохнул и длинно выдохнул. Лицо его заметно покраснело.

– Ваши предложения? – спросил он.

– Компенсацию бы нам, – сразу как-то посмирнев, попросил Гаврила. – За то, что наш пруд осушаете. Вот это было бы по справедливости.

– А то не дадим осушать! – крикнул не потерявший задора дед Лучок. – Вокруг встанем и будем стоять. Технику гнать будете – не пустим! Имеем право! Наш пруд!

Евгений Петрович, потирая пальцами виски, минуту переваривал услышанное.

– Да что ж вы за люди-то такие… – тихо произнес он. – Для себя, что ли, я стараюсь? Для вас же… Компенсацию им! Как вы себе это представляете? Всему городу, что ли, платить?!

Из толпы протиснулся к нему мужичок: лысый, курносый, в очочках, за мутными стеклами которых поблескивали изумительно бойкие глазки. Пересолин узнал его: при Налимове мужичонка трудился мелким начальником в ЖКХ и, как только Ивана Арнольдовича сняли с должности мэра, поспешно уволился. Как, впрочем, и многие мелкие и крупные начальники тогда…

«Вот он, заводила-то, – сразу догадался Пересолин. – Он все придумал и других подбил…»

– Ну зачем всему городу? – мягко проговорил мужичок. – Надо по справедливости. Не всему городу, а только тем, чьи семьи в то время, когда котлован для пруда рыли, проживали в Кривочках. Так уж вышло, что у нас, Евгений Петрович, доступ к документации имеется – кто с какого года в городе прописан. Поэтому… вот, списочек подготовили. Фамилии, адреса, все как полагается…

Мужичок извлек из матерчатой хозяйственной сумки толстенную кипу бумаг.

– Мы и компенсацию-то положили крохотную, – договорил он. – Не ради выгоды, а просто… чтоб по справедливости. По три тысячи рубликов на брата – и ладно будет. Списочек мы вам передаем. Ознакомьтесь, пожалуйста, Евгений Петрович…

Пересолин спрятал руки за спину:

– Даже и не собираюсь! Это по какому такому закону вы компенсацию требуете? Придумали чушь какую-то… Вы сами-то сообразите – какую вы нелепицу мне тут нагородили! Да ну вас, еще время терять с вами…

Он развернулся, чтобы уйти. Но не ушел – мужичок аккуратно придержал его за полу пиджака.

– Мы же ведь и вправду до конца пойдем, – укоризненно произнес мужичок, глядя на мэра сквозь мутные стекла очков. – Права свои отстаивать будем, за справедливость биться… Шум поднимется, Евгений Петрович, журналисты, адвокаты, депутаты, экологи, то да се… А вот заплатили бы – народ порадовали, он бы на следующих выборах-то припомнил. Мы ж не из бюджета просим, понятное дело. Мы предлагаем вопрос в частном порядке решить. Три тысячи – это для нас деньги, а для вас-то, для витязей – тьфу, копейки. Вы ж, витязи, если пожелаете, весь город купить сможете…

– Ах, вот оно что… – пожалуй, только теперь Пересолин в полной мере осознал весь смысл произошедшего.