Морган Райс - Власть королев

«На следующий день, – сказал он, – моя мать умерла. Она так и не смогла привыкнуть к островным штормам. Женщиной она была хрупкой и нежной, а на бесплодные острова её перевёз мой отец под действием своих неуёмных амбиций. Она подхватила простуду и так и не поправилась, хотя мне кажется, что на самом деле её убила тоска по материку.

Я любил свою мать так сильно, что сама эта любовь оправдывала моё существование, а когда она умерла, я утратил последнюю связь с местом, где родился. Её похоронили на вершине горы Элевзис. Знаешь, что там было?», – спросил Матус, глядя на Риса.

Рис кивнул.

«Первая столица», – ответил он.

Матус кивнул в ответ.

«С историей у тебя всё в порядке, кузен».

«Я там учился в детстве», – объяснил Рис. «Задолго до Королевского Двора резиденция власти находилась на Верхних островах. Пятьсот лет назад короли правили именно оттуда. До Большого раздела».

Матус кивнул, а Тор посмотрел на них обоих, дивясь их обширному придворному образованию и осознавая, как многого он не знал об истории Кольца. Ему хотелось больше узнать о древних королях и воителях. Ему хотелось услышать о том, каким Кольцо было много веков назад, изучить всё о древних войнах и битвах, рыцарях и героях, бывших столицах и королевских резиденциях… Но сейчас было не подходящее время. Наступит день, и он засядет за книги и разузнает обо всём. Наступит такой день – пообещал он себе.

«Как бы то ни было, – сказал Матус, – в тот день я сидел на могиле матери и рыдал – это было для меня слишком. Все давно разошлись, а я просидел на вершине горы целую ночь. Там ощущалось присутствие смерти, и именно там я узнал, что значит смерть. В том, что случилось, я винил отца – он даже не явился на похороны. Ту ночь я ему никогда не прощу. Он как был эгоистом, так и остался им до последнего».

Матус вздохнул.

«Здесь у меня тоже ощущение, в первый раз с тех пор. То, которое я наделся больше никогда не испытать: ощущение присутствия смерти. Моя мать где-то здесь. Я одновременно и боюсь увидеть её, и очень этого жду».

История Матуса завершилась, и все остались сидеть в тишине, а Тор смотрел на Матуса с новым уважением. Эта история действительно смогла заставить его и всех остальных перенестись из подземелья в совершенно другое место. Найдёт ли Матус свою мать? Хотел бы Тор знать.

Но ещё больше он хотел знать, отыщется ли Гувейн.

Сон Дариуса был недолгим и беспокойным, и, как только забрезжил рассвет, его прервал деревенского рога – резкий, низкий и заунывный. Дариус сразу понял, что случилась беда – этот рог трубил только в самых крайних случаях, и на веку Дариуса это было всего один раз, в его глубоком детстве. Тогда один из селян попытался сбежать, а имперцы схватили его, пытали, а затем казнили на глазах у всех.

С дурным предчувствием Дариус вскочил с кровати, быстро оделся и выбежал из дома, и Дрей не отставал от него ни на шаг. Первая мысль Дариуса была о Лоти и вчерашнем деревенском вече. Оно не закончилось ничем, кроме ожесточённых споров, а единого плана действий так и не выработали. Все готовились к худшему, к скорому бедствию, к неизбежной мести Империи, но никто не хотел действовать решительно и браться за оружие. Дариуса это не очень удивляло.

Однако же, он не ожидал, то имперцы прибуду так быстро, уже на следующее утро. Он мог бы догадаться, что с местью Империя никогда не медлит.

Дариус пробежал по пыльной тропинке к центральной площади и присоединился к растущей толпе жителей, в спешке покинувших свои дома. Мужчины и женщины, дети, братья и сёстры, кузены и кузины, друзья и знакомые – на главной дороге стало очень тесно, а люди всё прибывали.

Из всех, в приподнятом расположении духа пребывал только Дрей – он игриво покусывал Дариуса за ноги, возбуждённый прогулкой в людном месте. Дариус хотел бы ему объяснить, что сейчас было неподходящее время для игр, но знал, что пёс не поймёт.

Дариус всматривался в лица собравшихся, в отчаянной попытке отыскать Лоти, подозревая, что тревога как-то связана с ней и с Империей, и что в этот момент он был нужен ей, как никогда. За день до этого они договорились, что если что-то случится – неважно, что – они встретятся под большим деревом недалеко от центра. Пока все селяне направлялись к площади, он повернул и побежал к дереву, надеясь застать её там.

К его облегчению, она пришла – стояла по деревом, взволнованная, с красными от слёз глазами, и тоже пыталась разглядеть его в толпе.

Как только Дариус подошёл к ней, Лоти бросилась в его объятья. Он мог только вообразить, какой долгой была для неё прошедшая ночь в обществе настроенных против неё родственников.

«Дариус», – со вздохом прошептала она ему в ухо. В её голосе он слышал смесь страха и радости от встречи.

«Не бойся», – сказал он ей. «Всё будет хорошо. Что бы ни случилось – ничего страшного».

Лоти отстранилась, вся дрожа, и покачала головой, глядя ему в глаза.

«Хорошо не будет», – сказала она. «Больше никогда ничего не будет хорошо. Имперцы хотят меня убить. Они жаждут мести. Наш народ тоже хочет меня убить. За всё придётся платить».

«Послушай меня, – сказал Дариус твёрдо, беря её за плечи, – что бы ни случилось сегодня, ни при каких обстоятельствах не признавайся, что это сделала ты. Поняла меня? Не выдавай себя».

Лоти ответила ему сомневающимся взглядом.

«А что, если…» – начала она.

Он остановил её.

«Нет», – сказал он, пытаясь сделать так, чтобы слова прозвучали весомо. «Поклянись мне».

Лоти заглянула ему в глаза, и Дариус увидел, что она постепенно начинает ему доверять. Она выпрямила спину и тихо произнесла:

«Клянусь».

Дариус удовлетворённо кивнул, взял её за руку и повёл по тропинке к главной площади.

Они зашли за поворот и увидели, что в центре собралась абсолютно вся деревня. Дариус взглянул поверх голов на восходящее солнце и обмер: на горизонте дорогу в деревню перегородил огромный имперский отряд. Сотни солдат выстроились в шеренги перед рядами боевых зертов – вышколенные, в полном обмундировании, с самыми разными видами стального оружия в руках, они стояли по струнке и ждали приказа убивать.

Всё стало ясно. Дариус смотрел на своих односельчан и видел их напряжение и страх. У них не было настоящего оружия, чтобы обороняться, да и равной схватки с профессиональной армией не получилось бы в любом случае.

Дариус настраивался на неотвратимую битву и ждал, что имперцы с минуты на минуту пойдут в наступление. Вместо этого, как ни странно, наступила долгая неловкая тишина. Войско Империи стояло к ним лицом под развевающимися на утреннем ветру знамёнами, будто испытывая их выдержку.

Наконец, имперский полководец выступил вперёд, окружённый дюжиной солдат, и обратился к селянам: