Кертис Джоблинг - Последняя битва

Брат Уитли погиб от рук лордов-котов, ее отец пропал – может быть, погиб – на бескрайних полях сражений. Уитли осталась единственной леди-медведицей из Брекенхольма, единственной продолжательницей рода Бергана. Народ Лесной земли с надеждой смотрел на нее, и она не хотела, не могла подвести своих людей, обмануть их ожидания. Сейчас, увидев вошедших в ее спальню посетителей, Уитли улыбнулась, хотя и несколько натянуто.

– Снова торопитесь в путь? – спросил Южник, ведя под руку рядом с собой Бабу Собу. Цыган-великан был глазами и телохранителем старой хрупкой женщины, ее вечным спутником. Верными друзьями Уитли и Южник стали давно, еще со времен своей первой встречи в Кейп Гала, и цыган был одним из немногих людей, которым юная медведица без колебания доверила бы свою жизнь. Одним из немногих, кого она искренне любила.

– Я и так уже слишком долго задержалась здесь, – ответила Уитли и потянулась к лежащим на кровати ножам. – Люди и лошади отдохнули, набрались сил, провизией мы запаслись. Пора в путь. Даймлинг-роуд ждет нас.

После того как Брекенхольм был освобожден от коварно напавших на него Лесовиков, многие цыгане – что совершенно нехарактерно для этого странствующего народа – остались в этом городе, что называется, пустили в нем корни. Одно из пяти Великих деревьев – Бук Королевы – сгорело во время бушевавшего в городе пожара, но умельцы из числа цыган превратили его обугленный пень в произведение искусства, вырезали на нем барельефы героев, погибших в битве за Брекенхольм. Возвратившись домой, Уитли растрогалась до слез, увидев среди прочих фигур играющего на лютне Стригу и погибшего лорда-ястреба по имени Красный Руфус. Работая рука об руку с местными жителями, цыгане помогли заново отстроить город, а теперь участвовали в патрулировании пересекавших Дайрвуд древних дорог, делая более безопасным передвижение по ним.

Хотя угроза нападения со стороны забившихся в дальние углы леса и зализывавших свои раны дикарей оставалась, Брекенхольм в настоящее время был самым безопасным местом для союзников Волка во всей Лиссии.

– Вам обязательно нужно ехать? И действительно никто не может заменить вас? – спросил цыган.

– Вас моя мать послала? – сказала Уитли, прицепляя охотничьи ножи к своему кожаному поясу. – Я так и думала, что она пошлет кого-нибудь из самых близких мне людей уговаривать меня остаться.

– Ну, зачем же вы так, миледи, – обиделся Южник. – И все же позвольте еще раз спросить, действительно ли нет никого, кто мог бы поехать вместо вас?

– Нет, – отрезала Уитли, снимая со столба кровати свой зеленый плащ. Она накинула плащ на плечи, застегнула под горлом заколкой в виде головы волка и продолжила: – Я нужна своей Лесной Страже, мой старый друг. Повести их на войну должна правительница Брекенхольма.

– Мне больше нечего сказать, – огорченно развел руками Южник. Уитли облегченно выдохнула и подумала: «Хорошо. Надеюсь, он меня понял».

Соба неожиданно протянула вперед свою руку, взяла ладонь Уитли, близко поднесла ее к лицу. Оно у Собы сплошь было покрыто морщинами, мелкими и глубокими, и напоминало засохшее яблоко. Поднялись веки, и показались молочно-белые незрячие глаза. Уитли вздрогнула, ей показалось, что Соба проникает своими слепыми глазами прямо ей в душу.

– На севере тебя ожидает смерть, дитя мое, – тихо сказала Соба. – Битва, какой еще не видел мир. Уцелеет в ней Волк или нет, я не вижу, но многие погибнут. Очень многие из тех, кого любит Волк, падут под ударами меча.

– Те, кого любит Волк? – тревожно переспросила Уитли. – Все?

– Те, кого любит Волк, должны будут умереть, – вздохнула старая цыганка. – Брат убьет брата. Смерть будет искать и самого Дрю Феррана.

– Я понимаю, что здесь происходит, – сердито сказала Уитли. – Вы сговорились с моей матерью, чтобы удержать меня здесь. Вы пытаетесь запудрить мне мозги, уговорить, чтобы я не уезжала. Ничего не получится, Баба Соба. Я приехала сюда с верлордами из Лонграйдингса, чтобы собрать армию в помощь Дрю, а он сам сейчас поднимает на битву своих союзников на востоке. Я нужна Дрю. Я…

– Это тебе нужен Дрю, – перебила ее Баба Соба. – Твоя мать переживает сама по себе, дитя, я же пришла к тебе по своей воле. Я не пытаюсь отговорить тебя ехать, а неуклюжие попытки Южника сделать это оставим на его совести, – она сжала руку цыгана, и гигант поморщился, когда ему в ладонь крепко впились костлявые пальцы Собы.

– Зачем вы мне это сказали? – спросила Уитли, беря с кровати дубинку. – Про Дрю?

– Ты всегда спешишь следом за ним, – улыбнулась Баба Соба. – Любовь – великая сила, не правда ли?

Уитли вздрогнула, почувствовав себя словно обнаженной перед этой мудрой женщиной. Слова Собы сломали все внутренние барьеры, прогнали детские страхи, которые все это время мешали Уитли в ее отношениях с юным Волком. Еще никогда Уитли не была так уверена в своих чувствах к Дрю, как сейчас, и от этого ей становилось страшно и в то же время невыразимо радостно. Эти чувства переполняли ее, от них кружилась голова.

– О, да, Баба Соба, – прошептала Уитли, чувствуя, как повлажнели ее глаза. – Я действительно люблю Дрю и признаюсь ему в этом, если только когда-либо встречу его снова, – она отчаянно покачала головой и поправила саму себя: – Нет, не если. Когда встречу. И Бренн еще увидит, как мы с Дрю держим друг друга в своих объятиях.

Неожиданно в дверях спальни появились новые люди, и впереди – герцогиня Ранье, которая с порога недовольным взглядом окинула потертый зеленый плащ, накинутый на плечи своей дочери.

– Все-таки решила ехать? – спросила мать.

– Я должна ехать, мама, – ответила Уитли. – Я командир Лесной Стражи и наследница трона Брекенхольма. Это мой долг.

– Но твой дядя Редферн…

– Он останется с тобой и будет защищать город. Впрочем, если он поделится со мной своими лучшими бойцами, я не стану возражать. – Уитли обернулась к стоявшему в дверях офицеру в зеленом плаще и продолжила: – Генерал Харкер, прошу вас, сообщите находящимся в городе нашим союзникам – герцогу Бранду, лорду Конраду, барону Эбену, капитану Рэнсому, цыганам, жителям леса, Фуриям и всем остальным, чтобы готовились. Мы выступаем через час.

– Слушаюсь, миледи, – поклонился Харкер и немедленно исчез за дверью. Уитли проводила его взглядом, затем вновь повернулась к герцогине, которая уже тихо плакала, не в силах сдержать свои слезы.

– Не уезжай, Уитли, – всхлипнула она.

Дочь подошла к матери, обняла ее, прислонив на время свою дубинку к стене спальни.

– Я должна, – сказала Уитли, нежно гладя мать по щеке. – Я нужна Дрю.

Уитли почувствовала на своем плече прикосновение сухонькой ладошки Бабы Собы.