Марк Лахлан - Темный лорд. Заклятье волка

Аземар откинулся на подушки, голова шла кругом. В ее голосе он угадывал подозрение.

– Я пришел, чтобы предостеречь вас, – сказал он. – Твой отец отправил сюда убийц. Он хочет, чтобы Луиса убили, а тебя вернули домой.

– Откуда он узнал, что мы здесь?

– От твоей сестры.

– Она предала меня?

– Твой отец грозился сжечь монастырь, если кто-нибудь не скажет ему, куда вы бежали.

– Она могла бы солгать.

– Она еще совсем девочка, – возразил Аземар. – Она считает, что лгать грешно.

– Убийца – это сущие пустяки по сравнению с тем, что нам приходится переживать здесь, – сказал Луис. – Кроме того, дворец прекрасно охраняется. А герцог наверняка отправил кого-нибудь из туповатых северян.

– Почему ты так уверен?

– Герцог во многом человек современный, однако когда дело касается войны, он предпочитает полагаться на своих сородичей. Разве не так?

– Так. – Беатрис сжала руку Луиса. – А ты знаешь, сколько человек он послал?

Аземар сделал еще один глоток воды. Он вспомнил, как мало ее было в Нумере. Воспоминания всколыхнулись в нем: странный человек, который хотел убить его, бледная фигура рядом с ним, от которой исходило утешение и нега, и еще мясо, мясо, которое он ел в том месте, куда не заглядывает Бог. Он содрогнулся и произнес:

– Не знаю.

Ему не хотелось объяснять, почему именно он оказался в Константинополе. На него накатила волна слабости, как будто накануне он сильно перебрал с выпивкой. От сказанной лжи во рту у Аземара пересохло, и он выпил еще воды.

– Значит, ты приехал один?

– Я отправился, как только узнал, что герцог ищет вас.

Аземар отставил чашку и снова опустился на кровать. Зачем же он лжет? Ведь это та самая возможность, о которой он мечтал – предостеречь друга. Он мог бы назвать имя Може, описать его, сообщить о нем дворцовой страже, но он ничего этого не сделал. Почему?

Потому что викинга, скорее всего, тоже схватили и бросили в Нумеру или убили. Такие воины, как он, без боя не сдаются, вероятно, единственный способ совладать с ним – убить его. Аземару не хотелось волновать друга или же вызвать ненужные расспросы.

Беатрис подошла к постели.

– Ты когда-нибудь бывал при дворе герцога? – спросила она.

– Ни разу, госпожа. Почти всю свою жизнь я провел в монастыре и окрестных полях.

Аземар говорил чистую правду, но собственные мысли ужасали его. Он знает ее. Да, знает, только знает не по этому миру, а по своим снам, по кошмарам, посещавшим его в Нумере.

– Я уверена, что знаю тебя, – сказала она.

– Я видел тебя, когда ты проезжала мимо, – сказал он, – но только издали. Ты не смогла бы запомнить меня. – Он старался не смотреть ей в глаза.

– Ты узнаёшь меня?

– Ты была слишком далеко. Я запомнил твои волосы, но не лицо.

Луис тронул Беатрис за руку.

– Давай не будем волновать Аземара. Он проделал такой долгий путь, он так пострадал из-за нас.

Аземар закрыл глаза. Ему не хотелось видеть ее лицо. Он знал, кто она – девушка из его снов, которая говорила, что любит, всегда любила его. Это она та девушка из полей, за которой он бежал во сне, лежа в монашеской келье, та, которую он помнил, хотя воспоминания эти были ему неприятны. С этими воспоминаниями он родился, он нес их в себе всю жизнь.

Необходимо подождать, пока в голове прояснится, пока он поймет, что же происходило с ним в Нумере. Он убивал, он ел то, что ни один христианин не стал бы есть, и вот теперь у него в мозгу пылает пожар.

Послышался стук в дверь.

– Квестор занят, исполняет работу для начальника священных покоев, – произнес слуга, давая понять пришедшим, что они невовремя.

Но дверь все равно распахнулась. Вошел капитан почтовой службы, а с ним трое воинов.

Луис протянул руку к небольшому ножу на блюде с холодным мясом.

– Квестор, – проговорил офицер, – тебе придется пойти с нами.

– Куда и зачем?

– Черное колдовство в самом священном месте. Какой-то демон ворвался в собор Божественной Мудрости.

– Что за демон?

– Он оставил после себя пять сотен мертвецов, – сказал офицер. – Кажется, твои старания защитить жителей нашего города привели к совершенно обратному результату. Тебе придется дать объяснения, квестор, так что на твоем месте я бы сейчас поспешил в собор.

– Присматривай за Аземаром, – сказал Луис Беатрис. – Если захочешь выйти, возьми евнуха.

Повернувшись спиной к посетителям, он взял с блюда нож и засунул за пояс. Затем взял плащ и вышел из комнаты.

Змееглаз открыл глаза, не понимая, где он. Он оказался в комнате с пятью кроватями, две из которых были заняты. На одной лежал толстяк, неподвижно замерший с примочкой на лбу, на второй – молодой человек лет шестнадцати, с шиной на ноге, приподнятой на подушках. Молодой человек что-то писал на пергаменте, разложенном перед ним на маленьком столике, который стоял прямо на кровати. Еще на столике стояла свеча, единственный источник света в комнате.

Молодой человек улыбнулся Змееглазу.

– Наконец-то ты очнулся. Слава богу, теперь у меня будет компания.

Змееглаз пошарил по груди, отыскивая амулет. Только крест. Странные ощущения, пережитые им в соборе, теперь поутихли, однако их отголосок по-прежнему разносился по сознанию.

На него нахлынули воспоминания. Он был в саду с девушкой. Там горели светильники, а потом светильники погасли. Что же случилось? Он жив. Но вот герой ли он? Он убил столько людей – да, теперь он вспомнил, – и это значит, что теперь он настоящий герой.

– Где я?

– В больнице при церкви Божественной Мудрости. Ты единственный выживший после случившегося там вечером кошмара. Точнее, единственный выживший в приличной одежде, как я понимаю. Они не стали бы рисковать и спасать тех, кто не сможет потом заплатить.

Змееглазу вспомнилась одна история. Та самая, которую он рассказал у лагерного костра по просьбе путника и получил от него в награду отличную шкуру. Теперь он не помнил подробностей, помнил только конец.

Есть три женщины, норны, они сидят под мировым древом, прядут судьбы, и даже боги обязаны склоняться перед ними. Женщины требуют Рагнарёк, они требуют смерти богов. Поэтому О́дин – сведущий в искусстве магии – показывает им смерть богов, снова и снова разыгрывая финальную битву здесь, на земле, разыгрывая в человеческом теле и заставляя волка тоже обретать человеческую плоть. Это обряд, но обряд, творимый отцом богов, его подношение судьбе, которое отдаляет неизбежный финал. Когда ритуал не удастся, а однажды он не удастся, тогда Рагнарёк случится на самом деле, опустятся сумерки богов, и старые боги, эти древние дикари, умрут.

Змееглаз захихикал, словно пьяный. Эти древние дикари умрут. Легенда снова зазвучала в голове. «Есть три женщины, норны…»