Николай Побережник - Гнев изгнанников

– Горазд же ты поспать! – Маст просунул голову в дверной проем. – Скоро обед уже!

– Ну… за тобой же приглядывать не надо, вот и решил отоспаться, – я с наслаждением и хрустом потянулся, затем сел на кровати, свесив ноги, – храни Большая луна ваш род, давно так не высыпался.

– К кузнецу-то пойдешь? – Маст прошел в комнату, дождавшись моего пригласительного жеста, и уселся на единственный стул.

– Да, – я кивнул и стал одеваться.

Маст как-то мялся, будто спросить что хотел, и как-то странно смотрел на меня, точнее не на меня в целом, а на мой голый торс, и если совсем точно, то на татуировку у меня на плече. Уф, я-то уж заподозрил его…

– Не спрашивай… не помню я, откуда это, – я включил старую пластинку на тему, что получил, мол, по голове, когда налет на обоз был, и все, что до этого было со мной и кто я – плохо помню.

– Эко тебя наказало-то, – искренне сочувствуя, сказал Маст.

– Да я особо и не жалею о прошлом, чую, мало было в нем хорошего, – тоже вполне честно ответил я.

– А как же род твой?

Я сделал задумчивое лицо, будто вспоминая что-то.

– Встречал я человека, который меня узнал, он сказал, что я откуда-то с севера княжества, и что сиротой я был при кожевенной мастерской в небольшом каменке… тот человек по соседству жил, сказал, что ушел я с наемниками к Икербским горам, а я того и не помню.

– Тогда понятно, – хлопнул огромной ладонью себе по колену Маст, – слыхивал я про наемных варягов, они как раз на юге, все больше копи самоцветных камней охраняют. Но статью ты шибко другой, поговаривают, что те варяги один другого выше да в плечах ширше.

– Не знаю, – пожал я плечами, уже будучи одетым и пристроив оружие на места, – так что, идем к кузнецу?

– Едем, – улыбнулся Маст, – улицами да дворами, так и полдня проплутаем, а на санях объедем каменок, да и все, к тому ж пурга началась, пока дойдем, рожу-то наколет и борода в сугроб обратится.

– Ну, едем так едем.

Ехали действительно минут сорок, пока по наезженной дороге не обогнули каменок, и выехали к небольшому имению, скрытому в роще, скорее хутору в паре километров от Торгового каменка. Забора нет от слова вообще, несколько строений – жилой дом в добротном срубе, конюшня, сараи, навес с кузней и, самое главное, литейная. Не такая продвинутая, как в Шахаре, но все же… В центре литейного цеха, если так можно назвать строение с черепичной крышей и парой десятков стоек, ее поддерживающих, была приличного размера яма, в которой как раз возились двое с парящей на холоде глиной и литейной формой. Рядом с ямой аж три плавильные печи по кругу, на толстой балке лебедка из блоков.

– Что же тут такое отливают? – вслух подумал я.

– Всякое, – махнул рукой Маст, – о, а вот и Итан. Из ворот кузни вышел пожилой мужчина, внешне вроде стар, но силой и здоровьем просто фонит от него. Стеганые штаны да кожаный фартук на голый торс, лицо сажей перепачкано, седые волосы, борода и усы, как у Карла Маркса. Увидев Маста, Итан обрадовался и расплылся в улыбке.

– К конюшне проезжай! – крикнул кузнец.

Маст кивнул и направил сани к просторным конюшням, у которых копошились двое подмастерьев, занятых ремонтом саней. Итан подошел к нам, уже накинув на плечи кафтан и войлочную шапку с меховой оборкой.

– Привез вот человека тебе от батюшки, у него заказ есть.

– У человека или у батюшки твоего? – Итан еще раз смерил меня взглядом.

– У меня заказ, – ответил я.

– Сковать чего?

– Я нарисую… Можно? – я кивнул на большой ящик с древесным углем.

– Бери, рисуй, – согласился Итан.

Я взял пару кусков угля, опустил крышку ящика и стал рисовать прямо на ней и комментировать:

– …в локоть длиной, толщиной с древко копейное, и тут дыра со стрелу толщиной, но не до конца… вот так примерно, а здесь с соломину толщиной одну стенку пробить, и углубление малое… Понятно?

– Хм, – Итан поскреб бороду и с минуту молчал, рассматривая то, что я изобразил, – понятно, чего ж не понять. А с чего делать?

– А вот с такого же железа, – кивнул я на связку подков на крючке, прибитом к воротам конюшни, – только вот эта дыра, что внутри, гладкой да ровной должна быть.

– И это сделаю… Сделаю, если скажешь, что это, – Итан явно заинтересовался поставленной задачей, но коммерческая жилка, присущая всем ремесленникам, живущим у берега Желтого озера, взяла свое: – Если быстро надо, то пять ноготков золотом – и вечером заберешь.

– Дам шесть, если сделаешь как надо и не будешь спрашивать, зачем мне это.

– По рукам! – довольно улыбнулся в усы Итан.

– Тогда приступай, – я протянул ему на ладони три золотых ноготка, – вечером остальное.

Зачем я доверил Итану то, что в будущем многое изменит? Мне было важно узнать, на что способны местные кузнецы, а то, что подобный заказ сделают в хартских землях, сомнений не было. А тут я еще своими глазами убедился во вполне продвинутой технологии литья. Судя по формам, лить собирались якорь, самый настоящий якорь и приличного размера. Интересно, для чего, если крупнее рыбацких лодок я не видел ничего здесь, хотя… Чернава как-то рассказывала о том, что ходили большие лодки по Желтому озеру. Ладно, вечером спрошу меж разговора, может, и расскажет кузнец про то, для какой посудины этот якорь.

– Угодил, – цокал я языком, не скрывая удовлетворения от работы кузнеца, когда мы с Мастом снова явились к нему вечером, – тонкий пруток железный найдется?

– Выбирай, – Итан кивнул на один из столбов навеса, в который было вбито несколько крючьев, на них висели разного диаметра прутки, – я их на гвозди для подков использую.

Выбрав самый тонкий, я достал из тряпичного свертка, что был у меня с собой, грубо выполненную модель пушечного лафета и, используя щипцы, в трех местах прикрепил ствол.

– И что это? – не без удивления смотрел на то, что получилось, Итан.

– Игрушка, – довольно улыбнулся я и снова замотал все в тряпку, – просто игрушка для детишек одной вдовы.

– Чудной ты, – хмыкнул Итан, – ну, раз все по-твоему сработал, тогда и рассчитаться изволь.

– Держи, – монеты упали в широкую и мозолистую ладонь кузнеца, а потом я кивнул на якорь, – скажи, это для какой же лодки?

– А, – Итан махнул рукой, – из крепости приезжал иноземец, он и заказал. Страшный, супостат, как сама смерть. На голову выше меня, глазищи эти… он сейчас за наместника там, заказал вот и сказал, что если справлюсь, то еще десяток закажет, а лодка должно быть большая.

– Десяток? – у меня внутри все дрогнуло.

– Ну да… а чего это ты, аж лицом побелел?

– Зябко, может, хворь какая проняла, пока вот с Мастом в княжество обоз водили.

– Ну-ну, – кузнец убрал деньги в кошель, что висел у него на поясе, – люди говорят, что видели, как в крепость одного воина иноземного привезли со стороны земель хартских, перебитого всего да пораненного, с того дня и ворота в крепости закрыты, не пускают никого из каменка к себе, а на дороги всадников своих пустили разъездами.