Николай Побережник - Гнев изгнанников

– Я был в хартских землях, много дурного там сотворили иноземцы.

– Маст, ты вот что, – кузнец оглянулся по сторонам, – забирай своего чудного наемника и идите, раз дел ко мне больше нет.

– Да благословит Большая луна твое ремесло, – чуть поклонился я, приложив руку к груди.

– И твое, наемник, ремесло пусть не оставит, – уже отвернувшись и направившись к одной из трех литейных печей, ответил Итан.

Собрался в дорогу я сразу же, как только мы с Мастом вернулись от Итана, и я попросил запрягать свои дровни, в расчете на то, что к следующей ночи буду в той роще, где под выворотнем я оставил кошачье седло и где меня ждут коты, точнее один из них. Надо торопиться, время работает как всегда – против нас.

Северные земли княжества

Снова пурга, колючая, студит так, что кости вынимает. Ехал вчера весь день, пока к вечеру не достиг многодворца у холма, за которым была большая роща и дорога, что упиралась в северный тракт. На разъезд иноземных всадников напоролся, но проблем не возникло – объяснил им свою профессиональную принадлежность, посетовал на то, что не жалуют на севере княжества наемников в последнее время, и получил совет ехать в Городище, на том и расстались, я лишь про себя подумал, что тяжело «беднягам» в такой холод да по заснеженным проселкам перемещаться. Всадников было семеро, да еще пара вьючных лошадей. Сделал для себя вывод, что это явно регулярное войско, а не ополчение какое, тут да, не в пример княжеской дружине, которая покой Городища на регулярной основе блюдет, что малочисленна, а на случай войны или еще каких междоусобиц собирается ополчение.

Многодворец проскочил, не останавливаясь, уже в темноте, въехал в рощу, вытащил свой скарб из дровней, держа уставшую лошаденку под уздцы, развернул дровни в обратную сторону и громко прикрикнул:

– Пошла! Пошла живо, пока не сожрали!

Словно поняв все, лошаденка фыркнула, тряхнула головой и, разгоняясь, потащила пустые дровни к многодворцу, а я, закинув на плечи ранец и подхватив баул, зашагал в глубь рощи, утопая в снегу по колено.

Вот и сижу, второй день к концу подходит, а котеек все нет. Вроде и чую, что где-то рядом есть они, но пока никто не заявился. Не таясь, приготовил себе ужин, разместившись под выворотнем и надежно укрывшись от пурги. Так и не дождавшись котов, накидал лапника на снег, уселся и накрылся с головой одеялом, облокотился спиной на толстые корни и задремал, положив рядом взведенный арбалет.

Приближение зверя почуял под утро, уже немного рассвело, пурга прекратилась, и стало чуть-чуть теплее. Прислушался к своим ощущениям – боль, какая-то боль передалась мне от того, кто приближался к моей стоянке. Скинув одеяло, я встал с арбалетом в руках и стал разглядывать силуэты меж деревьев. Вернулись лишь трое котов, две крепкие молодые особи и вожак, причем вожак рухнул мне под ноги, глядя на меня желтыми глазами, из которых текли слезы, его тело было изранено, в холке и задней лапе торчали стрелы. Молодым тоже порядком досталось. Я присел у головы вожака, который надрывно, с хрипом дышал и постоянно облизывал сухой нос, положил ему руку меж ушей, и тут же у меня перед глазами полетели картинки ночной облавы – несколько десятков человек, они метают копья, стреляют из луков, рубят топорами тех котов, которые упали и не могут подняться… это были иноземцы, они без особых проблем разглядели в ночи стаю хищников и устроили на них засаду. Зачем? Это я тоже понял, коты несколько раз нападали на стоянки разъездов, резали и утаскивали в лес лошадей на съедение.

– Что, дружище, – я гладил по голове вожака, который все реже и реже дышал, – много их было?

В ответ вожак сделал вдох, последний… его глаза помутнели, и он замер, потом еще пару раз дернулся в агонии и застыл.

Я больше часа сидел рядом с вожаком, притулившись спиной к его еще теплому телу, выкурил два раза трубку и, наконец собравшись с мыслями, обратился к коту с крупными рыжими подпалинами по бокам:

– Тебе теперь под седло вставать.

Кот тоскливо посмотрел на мертвого вожака, затем на меня, поднялся и покорно подошел, когда я поманил его рукой, а спустя час мы выехали к Чистому озеру. Я верхом, а другой кот, прихрамывая на переднюю лапу, на сотню шагов впереди. Приготовленный к стрельбе арбалет приторочен к спинке седла, да и боевой топор я сунул спереди за пояс, сейчас мы даже от трех гиен не сможем отбиться, так что следовало смотреть в оба и быть готовым ко всему.

Ехали ночами, днем отдыхали, я кое-как перевязал голень молодому коту, что шел дозорным, и на третьи сутки рано утром протокой вышли к озеру.

– Неплохо обосновались, – сидя на коленях, я выглядывал поверх плотно растущего по берегу камыша, коты легли со мной рядом, справа и слева, прижимая уши, скалясь и тихонько порыкивая, – да братцы, они мне тоже не того…

Метрах в ста от берега озера, у протоки разместился зимний гарнизон. Ведут себя более чем расслабленно – копья составлены в пирамиды у сооружений, что представляли собой нечто среднее между юртой, вигвамом и палаткой. Таких походных палаток я насчитал два десятка, в загоне, огороженном жердями – полсотни расседланных лошадей, лишь у коновязи два коня под седлами, наверняка нарочный транспорт. Горят костры, над которыми висят котелки, людей, праздно шатающихся, около сотни, в основном ополчение, но и несколько палаток, стоящих обособленно, я разглядел – иноземцы, видно человек десять, тоже заняты готовкой у костров. Между лагерем гарнизона и озером были установлены заграждения – бревна с приколоченными к ним заточенными жердями, направленными в сторону болота, за заграждениями два дружинника курсируют туда и обратно шагов на двести. Обратил внимание на несколько столбов, что были врыты в землю, их венчали железные «блины», на которых стояли костровые корзины – ночное освещение.

– Предлагаю сначала посетить заимку Вараса, по болоту обойдем, – прошептал я, уже давно не сомневаясь, что коты меня прекрасно понимают.

В ответ Рыжий тихо и протяжно рыкнул, мол, согласен.

– Тогда пошли, заберем кое-что на заимке, а к ночи вернемся, устроим им тут ночной подъем, чтоб служба медом не казалась, – я похлопал Рыжего по холке и стал отползать назад, к болоту.

Коты, поняв меня, точнее мое поведение, тоже, не поднимаясь на лапы, стали отползать.

К заимке Вараса вышли не сразу, лежали за кочками болота и со стороны озера наблюдали. Котам, похоже, эта игра понравилась – долго красться, а потом затаиться и наблюдать. Поняв, что на заимке нет ни единой живой души, я забрался в седло и, погладив Рыжего по боку, подумал: «Давай потихоньку вперед». Кот повиновался и, медленно и бесшумно ступая по покрытому снегом льду болот, направился к мосткам на берегу имения, взобрался на берег и по моему приказу остановился, второй кот выдвинулся вперед, обошел все и я «услышал» сигнал об отсутствии опасности.