Николай Побережник - Гнев изгнанников

– А торговцы? – развел руками Талес. – Все зерно ведь оттуда везут.

– В Городище нет запасов зерна?

– Есть.

– Вот и возьмите в осаду земли хартов, а вторжение начнем с приходом весны. Да, – Скади повернулась к наместнику, – выставьте дополнительные посты на всех дорогах из посада, увеличьте количество разъездов, а то засиделись наши всадники в казармах форта, скоро в доспех не поместятся. Князь прав, как бы крестьяне не вывезли свои амбары.

– Слушаюсь! А что с северными гарнизонами? – между прочим спросил Стак. – Набегов дикарей с севера не было ни одного… разве что случай этот, с пожаром.

– Пусть стоят там. На севере теперь много недовольных, и нам нужны силы для их подавления.

Наместник Стак покинул зал, а Скади, немного помолчав, произнесла:

– Ты меня разочаровал! И ты, и твой народ!

Талес молчал, он даже не повернулся к Скади и продолжал смотреть в окно на торговую площадь.

– Я иду обедать, – Скади поднялась с кресла. – Идешь со мной?

– Нет аппетита.

– Как знаешь.

Услышав, как дверь закрылась за вышедшей из зала императрицей, Талес подошел к стене, на которой висели несколько щитов, мечи, копья – коллекция лучших образцов оружейников княжества, отвернул один из щитов и обратился к «стене»:

– Найди мне Ицкана.

– Да, князь, – ответил голос из-за стены.

Княжеский советник прибыл через полчаса и без стука вошел в зал.

– Вы не пошли обедать?

– Сядь, – Талес указал рукой на стул рядом со своим креслом.

– Что-то случилось? – Ицкан был достаточно проницательным человеком, да и князя за время служения узнал достаточно хорошо.

– Ты был прав, – Талес потянулся к кувшину с крепким медом, сделал пару глотков прямо из кувшина и, утерев усы ладонью, добавил: – Я потерял свое княжество.

– Тогда, может…

– Помолчи, – Талес перебил советника, – у тебя есть человек, который сможет пройти в хартские земли и встретиться там с воеводой Тарином?

– Простите, князь, – Ицкан вздохнул, – человек-то найдется, но то, что Тарин станет слушать его…

– Я даровал ему жизнь! – Талес резко встал, хотел что-то еще сказать, но обреченно опустился на стул и снова потянулся к кувшину.

– Хорошо, человек такой есть, он служил под началом воеводы сотником… сейчас живет в посаде, открыл лавку бронника.

– Отведи меня к нему.

– …

– Что? Я князь! Я могу посетить посад и посмотреть, как живет мой народ.

– Чтобы посмотреть, как живет ваш народ, князь, проехать бы вам по северу княжества, по его разоренным заимкам и многодворцам, – вздохнул Ицкан.

– Отведешь или нет?

– Идемте… Только охранителей призову.

– Нет! Пойдем вдвоем!

Талес впервые испытывал это чувство, точнее это был целый букет эмоций – страх, стыд, сожаление и… отчаяние. Посадский люд, узнавая князя, вроде и расступался, кланяясь и снимая шапки, но при этом в их глазах читались презрение, укор, насмешка, ненависть.

– Не останавливайтесь, княже, – Ицкан подтолкнул Талеса в спину, когда тот остановился и посмотрел вдоль опустевшей ремесленной улицы, где когда-то шла бойкая торговля хартскими товарами.

Талес подчинился и прибавил шаг. Через полчаса они дошли до кузнечных дворов, остановились у кованой калитки в каменном заборе, Ицкан потянул за веревку, и в глубине двора пару раз звякнуло.

Калитку открыл мужчина крепкий статью, скуластый, в кафтане, накинутом на широкие плечи.

– Приветствую тебя, Данак, и пусть хранит Большая луна твое ремесло, – сказал Ицкан.

– Княже… – бывший сотник княжеской дружины поклонился и приложил руку к груди.

– Разговор к тебе есть, Данак, – сказал Талес и оглянулся по сторонам, – в дом-то проводишь?

– Идемте, – закрыв за гостями калитку, Данак кивнул на каменный дом.

Талес обратил внимание, что у распахнутых ворот конюшни стояли двое запряженных саней, одни были завалены тюками да корзинами, у вторых, порожних, возились двое парней.

– Чем заслужил я внимание князя? – поинтересовался Данак, как только все вошли в дом.

– Вот, – Талес отстегнул от пояса тяжелый кошель и положил его на лавку у двери, – это твое, если отправишься в хартские земли, найдешь там воеводу Тарина и передашь мои слова.

– Бывшего воеводу, – уточнил Данак.

– Пусть бывшего… так что, возьмешься?

– Отчего ж не взяться, – хмыкнул Данак и с прищуром посмотрел сначала на князя, а потом на советника Ицкана, – к тому ж завтра я туда и отправляюсь, со всем родом своим, в этом и твоя, князь, заслуга. Говори, что сказать ему.

– Скажи, что весной вся императорская армия выступит против него, скажи еще, что с севера, через земли Желтого озера, прибудут неизвестные воины, которых называют степняками. Скажи, что изводить будут иноземцы хартов, всех до единого.

– Скажу, – кивнул Данак, – не в услугу тебе и не за ноготки, что сулишь, а из почтения к воеводе. А кошель забери. Коли дела большего ко мне нет, то ступай, княже, мне еще дотемна успеть собрать все надобно.

На переходе от Литейного каменка до каменка Кузнечного, двигаясь на юго-восток, три сотни всадников и сотня хартских стрелков, что перемещались на санях, так как не каждая лошадь сдюжит на себе харта, остановились на ночлег прямо в поле. Небольшая походная палатка из жердей и шкур надежно укрывала от ветра, от костра уже было тепло, а рядом с костром на охапке соломы сидел Тарин. Он держал в руках меч, один из многих, что достался в качестве трофеев после схватки с наемниками и иноземцами, однако Тарин прекрасно знал, кому раньше принадлежал этот меч.

– Он сказал, что помощь придет с севера, – Тарин громко вздохнул, посмотрел на отражение огня на спусках меча, убрал его в ножны и положил рядом, – только вот понять не могу, кто там, на севере, что сможет помочь?

– Не терзай себя напрасными думами, – Ванс сидел напротив, он поднял с соломы флягу, отпил и протянул ее Тарину, – если наш друг сказал это не выживиз ума, то думаю, стоит верить его словам.

– Иногда… ну, когда мы с ним наемничали, я думал, что он и вправду того, – Тарин ладонью изобразил у виска нечто неопределенное, – такое, бывало, скажет, что диву даешься.

– Ладно, ты меч-то прибери, отдашь, как встретишься.

– Встретимся, – Тарин кивнул, – коли живы оба будем… ну, а ежели суждено мне будет погибнуть, то не сочти за труд, верни Никитину меч.

– Тьху! На лоб тебе! – Ванс чуть развернулся, чтобы единственным глазом лучше видеть друга. – Чего удумал-то, беду кликать!

– Мало нас… Хоть к весне и соберем хартских стрелков три тысячи, а все ж мало. И пехоты, и кавалерии… Что у тебя с всадниками?

– В Кузнечном будет ждать пять сотен клинков… только.

– Что?

– Все они из тех, что служили Славному Васлену, как и мы с тобой.