Ян Бадевский - Клинки Преддверья

– Дальше-то что? – спросила Мерт. – Разбили вас?

Сдвиг яростно сверкнул глазами.

– Не то слово, – процедил он. – Перерезали ночью. Прямо в океане. Почти всех.

– А ты как уцелел? – Грорг решил присоединиться к разговору.

– Уплыл.

Воины не поверили своим ушам.

– Уплыл? – переспросил Коэн.

– Да, – невозмутимо произнес берсеркер.

Ночью невидимки высадились на корабли северян с браннера. Воспользовались, как водится, туманом. Сдвиг почувствовал неладное и бросился за борт. Ему повезло – дракхи шли вдоль побережья. Выбиваясь из сил, молодой берсеркер дотянул до какого-то скалистого островка. Чуть севернее Арруна. Оружия, воды и пищи у него не было. Пришлось питаться птичьими яйцами, собранными на скалистых уступах, и сырой рыбой. Дни проходили, а мимо островка никто не проплывал. Сдвиг соорудил себе хижину, стал плести сети из коричневых волокон каких-то плодов. Потом его подобрали рыбаки. В итоге телохранитель Коэна оказался в Урк-Даготе. Там он устроился вышибалой в таверну, заработал хорошую репутацию и купил новое оружие. Для этого потребовалось два года. Местный кузнец удивился осведомленности северного варвара в своем ремесле и даже позволил Леннарту хозяйничать в кузне. Южане не пользовались секирами, да и мечи у них были другими. Так что берсеркер намучился, прежде чем смог объяснить кузнецу суть своего заказа. Так у него появились топор и меч.

– Хошанская работа, – признала Мерт.

Добыв оружие и скопив немного деньжат, берсеркер нанялся матросом к купцу, чей корабль шел в бухту Сомма. Через несколько месяцев Леннарт увидел Бронхельм.

– А как ты стал Сдвигом? – перебил рассказчика Вестас.

– Это произошло позже, – хмыкнул северянин. – В Типре повздорили вожаки двух банд. Один из них нанял меня. Те, кто выжил, стали называть меня Сдвигом.

– Постой, – вступил в разговор Грорг. – А как ты в Типре оказался?

Тут все просто, отмахнулся Сдвиг. Мать умерла, семья отказалась от блудного сына окончательно. Фроди постарел и завязал с набегами. Вот и пришлось скитаться по миру, искать счастья.

– Ты наемник, – догадался Вестас.

– Как и многие из вас, – отрезал Сдвиг.

Коэн вздохнул.

Сложно понять отца, решившего отречься от сына лишь по причине «неправильно» выбранной профессии. С рождения Сдвиг был воином, но никто не пытался в нем это разглядеть. Посредник задумался над тем, что родители пытаются лепить своих отпрысков по неким лекалам, делать из них подобия себя. Это глупо, наверное. В семье художника может родиться гончар, в семье корабела – берсеркер. Так бывает. А вот второго шанса на примирение жизнь может и не дать.

– Знатная похлебка, – похвалил кашевара Трибор.

Грорг благодарно кивнул.

– Знаете, – вдруг сказал берсеркер. – Я больше всего в жизни мечтаю о том, чтобы вернуться в Китовую гавань. Я приеду к отцу и скажу: «Папа, ты был прав. Я не построил ни одного корабля, не посадил ни одного дерева. Я только черепа кроил да руки отрубал. И вот я здесь. Я пришел строить корабли и сажать деревья. Прости меня».

Все притихли.

Никто не ждал от Сдвига такого откровения. Лишь Коэн усмехнулся в бороду: а ты молодец, парень. За годы скитаний ты кое-что понял.

– Доедайте похлебку, – нарушил молчание Грорг.

За спиной Коэна кто-то стоял.

Посредник ощутил присутствие и обернулся. Гримлиэль поманил союзника взглядом – нужно поговорить. Коэн отставил миску, встал со своего «насеста» и шагнул в сгустившуюся городскую тьму.

– Что случилось?

Они стояли в тени исполинского храмового купола. В Китограде произошли какие-то перемены – это посредник сразу понял.

– Жнецы пришли.

Внутри похолодело.

– Уверен?

Гримлиэль укоризненно взглянул на собеседника.

– Обижаешь. Я хорошо знаком с работой жнецов.

– Сколько их?

Коэн понимал, что пять-шесть жнецов уложат половину собравшегося в Китограде войска. Если не всех. К счастью, жнецов во Вселенной очень мало.

– Пока один, – неуверенно произнес магистр. – Но это не значит, что другие не подтянутся.

Коэн тихо выругался.

– Показывай.

Волшебники зашагали сквозь полуночный город. Тех, кто собрался у костров, они не тревожили. Жнецы не любят огонь. Эти порождения неведомых измерений охотятся в кромешной тьме, поодиночке вылавливая своих жертв. Пойдет кто-нибудь за угол отлить – и не вернется.

Не сговариваясь, маги зажгли набалдашники своих посохов. Во-первых, жнец сразу не сунется, во-вторых – ноги можно переломать в выбоинах китоградской мостовой.

Никто не знал, откуда явились жнецы. Если у этих созданий и была родная планета, они сами забыли, где это место находится. Жнецы странствовали по мирам изведанного космоса, спокойно перемещались в альтернативные Вселенные и умели жить в измерениях, непостижимых для человеческого разума. Убить жнеца очень тяжело, поскольку при движении тварь искажает пространство. Эта черта роднит жнецов с тандрадианцами, но сходство тут же заканчивается. Возможности жнецов гораздо шире, да и зверей они не приручают. Хотя можно ли назвать приручением ментальный симбиоз?

Настораживало вот что: Посторонние успели договориться со жнецами. Что они пообещали? Культура жнецов настолько далека от понимания, что любой альянс не представлялся возможным. До сегодняшней ночи.

Гримлиэль подвел Коэна к остаткам крепостной стены. Здесь расположился на ночлег расчет камнемета из Сиверуса. Заряжающие, наводчик, двое охранников и командир. Шесть человек. Костер погас, угли едва тлели. Видимо, парни хватили лишнего – пахло вином и блевотиной. Много чем пахло.

Все были мертвы.

Изуродованные тела лежали в лужах собственной крови. Казалось, что их изрубило исполинским топором, но это был не топор. Коэн подошел к ближайшему мертвецу, поднес к распростертому телу светящийся конец посоха. Ноги, руки, голова – все по отдельности. Идеально ровные края ран. Такие следы оставляет лишь один инструмент – бритвенно острая коса.

– Берегись! – крикнул Гримлиэль и вспорол пространство ночи молниеносным прыжком.

Коэн успел уловить движение краем глаза. Крутанув посох, посредник отбил стальной полумесяц и шепнул во тьму заклинание. Изо рта Коэна вырвался сгусток багрового пламени. Тварь смазалась, замещая своим присутствием полуразрушенный лестничный марш. Ступени растворились и трансформировались в согбенную фигуру.

Жнецы производили отталкивающее впечатление. Это были не живые существа, а идеи существ . Сгустки тьмы, прикрытые балахоном, отражающим реальность. Звездное сияние, всполохи магического пламени, разбросанные человеческие конечности – все это проступило в складках балахона. Капюшон обозначал подобие головы, но вместо лица посредник увидел пустоту.