Александр Башибузук - Граф божьей милостью

— Работаем…

Четверо бойцов ухватили бревно, примерились, а потом с первого раза с грохотом вышибли окованную железными полосами входную дверь.

— Работаем! Никого не убивать!

Через десяток минут все уже было закончено. Всех домочадцев пинками подняли с постелей и согнали в большую комнату, а хозяина, тучного и лысого, как яйцо, мужика, оставили в спальне.

— Гентский Палач… — смотря на меня с диким ужасом в глазах, прошептал Уве и уже было собрался перекреститься, но один из мосарабов отвесил ему щедрого тумака.

— Мы знакомы? — вежливо поинтересовался я. — Увы, не припомню. Но не суть. Мэтр Уве, насколько мне известно, в вашем доме сейчас находятся два эмиссара от руа франков Луи. Где они сейчас?

Впрочем, уже через несколько секунд вопрос отпал сам собой. Луиджи и Клаус безошибочно вычленили среди дворни нужных людей и притащили их ко мне.

— Итак, кто вы такие? Советую не запираться. В противном случае сами понимаете…

Франки поначалу решили не внимать совету, но после определенных действий, предпринятых мосарабами, передумали. В самом деле, когда в непосредственной близости от твоей задницы находится раскаленная кочерга, сменить убеждения нетрудно.

— Я Симон Фуше… — с некоторым вызовом заявил крепкий мордатый мужик среднего возраста и кивнул на второго — пузатенького бородача. — А это — Гаспар Ноэ. Мы посланники от Генеральных Штатов Франции к Генеральным Штатам Нидерландов. Вы не имеете права нас задерживать.

Я одарил его наиболее поганой из своего арсенала ухмылкой.

— Насколько мне известно, сейчас официальным регентом Бургундских Нидерландов является герцог Максимилиан. Следовательно, как официальные посланцы сопредельного государства, вы сначала обязаны совершить визит в соответствующую инстанцию при дворе его высочества и только потом приступать к своей миссии. Не так ли? Ничего подобного вы не сделали, следовательно, являетесь шпионами и лазутчиками, но никак не посланцами. А лицо, вас принимающее, считается государственным изменником. Да-да, именно так, мэтр Уве. Надеюсь, вы понимаете, чем это грозит? Вяжите его.

Далее всех домочадцев заперли, дом поставили под охрану, а франков и хозяина препроводили в соответствующее учреждение, то бишь в темницу, для последующего тщательного дознания.

К счастью, вмешательства фра Георга не понадобилось, что сильно его расстроило.

Управившись, мы сразу переместились в дом второго клиента, который, как выяснилось, уже успел взять братец Тук.

Хозяин, еще крепкий старик в одной камизе, валялся связанный на полу. Рядом с ним жалобно всхлипывал молоденький парнишка, почти мальчик, со смазливой мордашкой и почему-то совсем без одежды.

— Что тут у нас?

— Мужеложец окаянный! — Шотландец презрительно сплюнул. — Застали прямо на горячем. По показаниям дворни, живет с пацаном как с женой. Пречистая Дева Мария, что творится? Сир, куда мы катимся? Тьфу…

Признаюсь, я особо не удивился. Официально церковь мужеложство горячо осуждает и строго карает, но, как ни странно, гомосексуалистов от этого меньше не становится.

— Ай-ай, мэтр Томас… — Я присел на корточки рядом с бюргером. — Надеюсь, вы понимаете, чем вам это грозит?

— Молю! — Бюргер умоляюще уставился на меня. — Я все отдам, сделаю все, что прикажете…

— Не стоит… — Я мило улыбнулся. — Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся. Фра Георг ваш клиент?

Монах молча кивнул.

А вот на этом наше везение закончилось. Дом третьего делегата пришлось штурмовать по-настояшему. Хозяин вместе со слугами и старшим сыном отбивался до последнего и бросил алебарду только после того, как пригрозили перерезать глотку жене.

Удалив всех из комнаты, я остался с ним наедине. Но разговора по душам все никак не получалось. Ульрих Гекеренвен оказался не робкого десятка.

— Мэтр Ульрих, мы уже взяли двух людей руа франков в доме вашего сообщника Уве ван дер Сюрта. Ваше намерение завтра, а верней уже сегодня, проголосовать за лишение герцога Максимилиана статуса регента является государственной изменой. Не стоит запираться, вы делаете себе только хуже.

— Да плевал я на руа Луи! — процедил фламандец, с презрением смотря на меня. — Нидерланды принадлежат народу, а не таким напыщенным болванам, как ты и твой герцог. Будь ты проклят, Палач! Всем рты не закроешь.

Я про себя выругался. Если в первых двух случаях особо напрягаться не пришлось, бюргеры поплыли и с радостью пошли на сотрудничество, то этому мне особо предъявить нечего. К тому же Ульрих популярен у народа, и, если его даже просто изъять из оборота на время, могут возникнуть проблемы. Шума мы наделали изрядно.

— Сир… — неожиданно в комнату просунулась голова одного из подручных фра Георга. — Простите, требуется ваше присутствие…

Оставив Гекеренвена с одним из мосарабов, я вышел.

— Брат… — Монах с торжеством продемонстрировал мне толстый том в переплете из потертой телячьей кожи.

— Что это?

— Еретическое сочинение Арнольда Брешианского. Нашли в комнате его старшего сына. И это еще не все. Он переводил его на фламандский язык.

— Я доложу магистру о вашем рвении… — пообещал я монаху, а сам задумался.

С одной стороны, случившееся играло мне на руку, с другой… Отдавать инквизиции Ульриха категорически не хотелось. Фламандец своей самозабвенной храбростью и взглядами стал мне симпатичен.

Немного подумав, я вернулся в комнату.

— Итак, мэтр, дело принимает совсем другой оборот. Вы знали, что ваш сын занимается еретическими практиками? У него в комнате нашли целое собрание запрещенных сочинений.

Фламандец страшно побледнел и отрицательно мотнул головой.

— Нет, не знал…

— Вы понимаете, чем это грозит ему?

— Понимаю… — тяжело прошептал Гекеренвен и вдруг с решимостью выкрикнул: — Но это все не его. Мое! Клянусь!!!

— Это благородный поступок, мэтр. Но он не поможет. Инквизиция займется всей вашей семьей. Но есть выход из ситуации…

— Ваше сиятельство… — Ульрих Гекеренвен упал на колени. — Не держите на меня зла за поносные слова. Клянусь Богородицей, в запале молвил, по скудомыслию своему…

— Встаньте… — коротко приказал я.

Фламандец быстро замотал головой.

— Не смею, ваше сиятельство. Виноват я перед вами, истинно виноват. Не видел я добра от вашего сословия, привожу тому в свидетели Господа нашего, и вас мнил за такого, в чем винюсь. Не сомневайтесь, век буду помнить доброту вашу и детям заповедаю! Теперь вижу, что истинно радеете за наш народ!

— Все будет хорошо, метр Ульрих… — уже теряя терпение, я подхватил его под руку и поставил за ноги. — Все будет хорошо. Идите…

И подтолкнул к выходу из комнаты. Проводил взглядом беспрестанно кланяющегося бюргера и почти без сил упал на постель.