Александр Башибузук - Граф божьей милостью

Ну что тут скажешь… Операция «Чехарда», так я ее успел поименовать, завершилась полным и безоговорочным успехом. Позавчера Генеральные Штаты благополучно провалили голосование за лишение герцога Максимилиана регентских полномочий, мало того, повторной сессией утвердили его полномочия до полного совершеннолетия Филиппа без права обжалования и одновременно наделили правом предпринимать все необходимые действия по обороноспособности без предварительного согласования с кем-либо. В том числе в его прерогативу вошло заключение союзов когда угодно и с кем угодно.

А дабы не вышло какой заминки, здание, где проходило заседание, во время сессии плотно окружили верные люди герцога во главе со мной. Народишко было принялся волноваться: мол, что сатрапы творят, но его быстро угомонили немецкие наемники. И даже обошлось без особых зверств. Всего-то десяток порубленных, столько же увечных да полсотни изъятых из обращения. Мелочи, в свое время для наведения порядка в Генте мне пришлось гораздо больше крови пролить.

Уве ван дер Сюрта, а также большую часть его партии тоже полностью изъяли из обращения. Их место уже заняли другие делегаты. Грядет образцово-показательный публичный судебный процесс за шпионаж с соответствующими выводами. Значится, дабы другим неповадно было.

Томас ван дер Воорт благополучно сохранил делегатский мандат, но свои политические пристрастия резко поменял: от ярой ненависти к Максимилиану до полного восхищения и одобрения оного. А заодно глубоко сел на крючок к инквизиции и теперь сто раз подумает, прежде чем выкинуть какой-нибудь фортель. Что и неудивительно, у церкви с мужеложцами разговор короткий: в лучшем случае оскопят, а в худшем и спалить могут.

Ульрих Гекеренвен тоже остался на своем месте в обмен на верность, но за его сына пришлось повоевать. Увы, за ереси сейчас спрашивают, невзирая на лица. Еле уговорил чертова фра Георга, пришлось даже пообещать продвижение в ордене. Совсем без наказания не обошлось, парню придется провести год в одном из монастырей, причем под строгим покаянием, но по сравнению с обязательным в таких случаях костром это мелочи. И поделом, нечего голову всякой ерундой забивать. В свое время читал этого Арнольда Брешианского — редкостная муть. Причем крайне вредная.

Ну а я…

А я, тудыть его в качель, слег с дикой простудой. Заразил все-таки гад де Бурнонвиль. Кол бы ему в задницу, скотине инфицированной.

Уже второй день башка словно пустое ведро, суставы ломит, озноб такой, что зубы стучат как кастаньеты, сопли ручьем и вот это все. Присланного герцогом лекаря прогнал пинками, лечусь народными методами, благо сборы трав от моего лекаря всегда со мной. Помогает, но неделю придется проваляться в постели. Вот зла не хватает. Зарезать кого-нибудь хочется…

Сунулся к кубку с горячим вином и обнаружил, что оно уже остыло. И с дикой злостью шарахнул сосудом об стену.

— Луиджи, Клаус, где вы, бездельники?! А-а-апчхи… Что, заморить господина решили? Запорю уродов!!!

Тут же с грохотом отворилась дверь и в комнату заполошно влетели оруженосцы. А следом за ними — Симона, кастелянша имения.

— Простите, ваше сиятельство!!! Сей момент…

Клаус с поклоном вручил мне новый кубок с гиппокрасом, Луиджи брякнул на стол кувшин с дымящимся настоев трав, а кастелянша принялась спешно сервировать ужин.

Хватив добрый глоток вина с пряностями, я принюхался и возмущенно заорал:

— Ну куда столько чеснока жрать? От вас так несет, что кобылу уморить можно!

— Но, ваше сиятельство… — Клаус испуганно шарахнулся от меня. — Вы сами приказали есть нам чеснок.

— Да-да, сир… — поддакнул Луиджи. — Так и сказали: «жрите как не в себя, дабы не заразиться». Правда, что такое «заразиться», почему-то не пояснили.

— Так и сказал?

— Ага…

— Ну тогда ладно… — смилостивился я. — Апчхи… Да что же это такое, тысяча чертей и преисподняя…

При упоминании хвостатых и ада Симона перекрестилась и стремглав свалила в коридор. Эскудеро даже не поморщились, уже привыкли.

Луиджи замялся, явно желая что-то сказать.

— Говори, но рожай быстрей.

— Дамы явились… — Оруженосец повинно потупил голову.

— Кто? Сколько?

— Баронесса Луиза де Персильяк и дама Анна де Трувьер. С ними служанки ихние, числом пять на двоих. Грят, посланы самим его высочеством Максимилианом ухаживать за вами. Уезжать не хотят, грозятся, буянят и даже поносными словами ругаются.

— Prinesla nelegkaya… — обреченно ругнулся я на русском языке.

Придворная братия как прознала, что граф де Грааве вернулся в Бургундский отель, сразу наладилась с визитами. Слух о моей болезни только подстегнул паломничество. Косяком пошли, уроды. Понятное дело, для чего: поохать, подольститься, а потом пожрать на халяву. Старых сослуживцев, скрепя зубы, я еще принял, а остальным приказал давать от ворот поворот. Герцог, скотина, к счастью, не осчастливил визитом, но передал, что пришлет ко мне дам для ухода. И вот, на тебе, приперлись. Луиза, Луиза… ага, вспомнил… ничего себе бабенка. Окучил в свое время, тогда она только вдовой стала. А оную даму де Трувьер в упор не помню. Ну и зачем они мне сдались? Тут на себя смотреть противно, не то что с куртуазностями скакать. А они именно на это и рассчитывают. Покрыл себя в свое время славой дамского угодника, дурень. И что делать? Гнать взашей нельзя — невежливо, Макс может обидеться.

— Так… Оповестите шевалье ван Брескенса и Денниса де Брасье, что дамы на них. Пусть что хотят делают, но чтобы эти курицы мне даже на глаза не попадались. Винный погреб в их распоряжении. Понятно? Выполнять. Стоп… ночную вазу давай, отлить приспичило…

После того как оруженосцы убрались, я подошел к зеркалу и, глянув на себя, невольно поморщился. Рожа осунувшаяся, нос опух, под глазами синяки, патлы взъерошены, щетина… Без слез смотреть невозможно. Ерой…

Мне бы уже мчаться обратно в Гуттен, а потом в Рим, ан нет, расхворался, болезный.

Тяпнул еще толику гиппокраса и завалился в постель. Ну ничего, сейчас посплю, а завтра уже должно полегчать.

Укутался в меховое одеяло из волчьих шкур, только стал дремать, как в коридоре послышался шум.

— Да что за черт… — вскочил, чтобы образцово-показательно порвать первого, кто под руку попадется, как дверь с грохотом распахнулась.

На пороге стояла Аделина.

Аделина Беатриса, фюрстерин Гессен-Дармштадтская, Ангальт-Цербстская, герцогиня Нюрнбергская, жена посланника Священной Римской империи при Бургундском отеле. Верней, Малом отеле, расположенном в Генте. Большой отель Макс благополучно прошляпил — Франш-Конте сейчас под Пауком.

Прошлого мужа, которому она походя наставила шикарные рога о множестве отростков, Адель благополучно похоронила и тут же выскочила за нового, такого же престарелого и тоже назначенного кайзером посланником ко двору своего сынка, то есть герцога Бургундского и Австрийского Максимилиана.