Робер Гольярд - Наследство Каменного короля [СИ]

Гуго, заприметив огромную тушу мглора, непроизвольным движением наполовину вытянул свой меч из ножен. Чучело, догадался он, но вздох облегчения застрял в его груди.

- Что за… - пробормотал юноша, едва сдерживая дрожь в коленках.

Он словно попал в преисподнюю. По щербатым стенам залы, вырастая из пола, чёрными языками змеилась тьма, сплетаясь на потолке в пульсирующий красноватыми прожилками клубок. Бесформенное чудище едва заметно шевелилось, шкворча, раздувалось и опадало, дыша тысячью глоток и что-то нашёптывая. Вонючая багровая слизь стекала по камням, сочась из многочисленных трещин и порождая всё новые отростки мерзкой твари. Густой трупный дух висел в воздухе. Гуго сплюнул и наступил каблуком на одно из щупалец. Щупальце, подобно чумному бубону, с мягким чавканьем лопнуло, выплеснув на каменный пол сгусток мокроты.

- Что за дрянь… - с отвращением повторил юноша.

Хронош’гарр стоял в центре залы, тускло отсвечивая полированной поверхностью и оставаясь удивительно чистым в этом царстве гнили.

Гуго решительным движением сдёрнул с плеча мешок и достал оттуда Хронош . Воздух в то же мгновение задрожал и уплотнился; темнота в углах зашевелилась, выдавив из себя несколько теней , которые медленно поплыли, не отрывая пустого взора от камня в его руках.

- Привет, уроды, - пробормотал Гуго. Держа Хронош в левой руке, правой он выхватил стеклянный меч.

Чудовища заметались. Дико вереща, они сшибались друг с другом, беспорядочно летая вокруг невидимого щита, окружавшего незваного гостя.

- Хозяин, хозяин, хозяин …

Гуго усмехнулся. И вставил Хронош в отверстие, едва успев отскочить назад. Над Хронош’гарром , стремительно расширяясь и засасывая в себя чудовищ, взвился чёрный смерч. Тени пронзительно завизжали.

Солдаты вставали с колен, копошась, поднимались из грязного месива. Вставали, поднимали оружие и, боясь поверить своим глазам, смотрели на юг.

Вой, разрывающий барабанные перепонки, стоял над полем сражения. Вой, полный страшной муки. Туман извивался в смертельной агонии, а жуткие чудовища истончались и таяли в воздухе, осыпаясь на землю липким пеплом. Воздух дрожал от звона, очищаясь от чёрной взвеси.

И вдруг ошеломительная тишина повисла над Кровавым Лугом.

А потом кто-то закричал, и через мгновение этот крик был подхвачен сотнями человеческих глоток. Люди дрожали, ощупывая себя руками, плача, заглядывали друг другу в глаза и безумно хохотали.

- Победа! Победа!

- Смотрите! – вдруг громко сказал один из солдат, вытянув палец. Головы одна за другой поворачивались, глаза вглядывались в указанном направлении. Тревожный вздох прошелестел над полем. Там, на склоне одного из южных холмов, отчетливо белея в предрассветных сумерках, распласталась маленькая женская фигурка. Недвижная и беззащитная.

Беззащитная.

- А-а-а!!! – закричал тот же солдат и, подхватив валявшийся на земле меч, ринулся вперёд. За ним ещё один. А потом, в едином порыве, вопя то ли от страха, то ли от решимости, вся огромная толпа, потрясая оружием, бросилась следом.

Десятки гигантских чёрных волков выскочили им навстречу. Метались среди солдат, рыча и разрывая их страшными челюстями, и гибли сами под ударами сотен топоров и алебард. Люди остервенело рубили уже мертвых животных, кромсая их на кусочки, выплёскивая весь накопившийся ужас, подбираясь всё ближе и ближе к двум человеческим фигурам на вершине холма.

Женщина в ослепительно белом платье – даже не белом, а нежно-персикового цвета - лежала, не шевелясь, а около неё, опустившись на колени, стоял мужчина в чёрном. Стоял, бесстрастно взирая на приближающуюся толпу, держа руки женщины в своих руках.

Она была жива. Лежала на спине, дыша едва заметно и глядя в весеннее небо широко распахнутыми изумрудными глазами. В её взоре не отразилось ничего, а мужчина лишь прикрыл тяжёлые веки, заметив взметнувшиеся над их головами лезвия секир.

Лонхенбуржцы возвращались в свои дома, отдирали доски, приколоченные к ставням, стирали со столов недельный слой пыли. Счастливо улыбались, здоровались друг с другом, встречаясь с соседями как после долгой разлуки. По вечерам собирались в кабаках и тавернах, живо обсуждая произошедшее.

Это – очищение, великое очищение, говорили они. Из тридцати тысяч воинов, отправившихся на большую битву, не более трети вернулись домой. Не осталось ни одного живого дома эорлинов, ни одного Первородного. Ну, может быть, пара-другая лордов сидит ещё в своих болотах, с сомнением добавлял кто-нибудь, из тех, что не поспели вовремя приехать, но не это суть.

А суть то, что мир пришёл в Корнваллис. Все, кто уехал, вернулись живыми и здоровыми, а тень поглотила лишь тех, кто вверг королевство в эту бессмысленную и кровопролитную войну.

- Да и не ведьма она вовсе, - поджав губы для пущей убедительности, говорил Альбер, тот самый вечно небритый крестьянин, что каждое утро привозил эль в «Лев и Единорог».

- Что за чушь! – пожал плечами Алун Максен.

- Сам ты чушь! – рассердился Альбер. – Ты послушай, что в народе говорят. А то заперся тут в своём прокисшем кабаке, и дальше носа собственного ничего не видишь…

- Ну, и о чём же говорят?

- Так ты сам рассуди: разве может посланница тьмы принести умиротворение? А поглотила она ненасытных баронов, охочих до чужих богатств и чужих жизней, всех их прихлебателей, да наёмников, питающихся чужой кровью подобно падальщикам. А мы все живы остались, и войны как не бывало. Тишь да гладь.

Трактирщик фыркнул.

- Экий ты болтун, Альбер… Ты послушай лучше, что сказывают: отсюда и до самого Вала ни одного живого места не осталось. Всех сожрала проклятая колдунья… Бароны да наёмники – это понятно. Но как же люд простой? Он-то чем провинился?

- Не понимаешь ты ничего. Простота – она хуже воровства. Те двое – то были сами боги…

- Хех…

- Народ так толкует. Инэ и Белар в людских обличьях явились на землю, чтобы отделить агнцев от козлищ. А те глупцы стояли на их пути, как перед стадом бегущих быков, да надеялись, что оно затопчет лишь неправедных. За неверие своё да незнание и поплатились.

- Истинно, истинно, - закивала головами парочка горожан, привлёчённых бурным спором. – Как старики говорят: на богов-то надейся, да и сам не плошай.

- То-то и оно, - удовлетворённо заметил Альбер, – а я что говорю? А как выполнили они предначертанное, так оставили свои никчемные людские оболочки и вернулись к Великому Судии Аиру с донесением, что равновесие мирское восстановлено.