Борис Усенский - Берега Ахерона

Штабс-капитан витиевато ругался, требовал водки, а потом заснул в очередном пьяном кошмаре. Дроздов и даже, подзаборная, пьянь Курбыко казались персонажами сказки, очень мрачной и до безобразия реалистичной. Окружающее внезапно остановилось, застыло и капитан Морозов с удивлением отметил, что сослуживцы стали плоскими неживыми картонками в неумелых детских руках или впавшего в детство старого маразматика. Пространство приобрело перспективу, и плоские картонки превратились в забавных марионеток, которые двигались по воле невидимого кукловода, разыгрывая кровавую пьесу в трех частях: «Перекоп», «Севастополь», «Галлиполи». Этот самый кукловод на мгновение перестал дергать за невидимые нити, как бы задумался перед началом второго акта «Галлиполи» и беззвучно засмеялся. Ты смотри, как развеселился, Шекспир призрачный, видно присматривает подходящих марионеток, принимающих чужие мысли за свои.

Смех усилился, и перед глазами все поплыло. Чем язвительнее было это веселье, тем сильнее танцевали марионетки, расплываясь в густом тумане. На мгновение в дымке мелькнул женский силуэт, живой и реальный, в отличии от кукольного театра Галлиполийского полуострова. Хотелось окунуться в туман, однако женщина исчезла, оставив едва слышный аромат незнакомых благовоний. Казарма опять стала реальностью и утонченность запаха, словно по волшебству, превратилась в портяночную вонь, смех перешел в грубоватые шутки Дроздова, которые «тройным петровским загибом» послали в далекие страны призрак женщины, смешливого кукловода и размышления о бренности бытия.

— Морозов! Твою дивизию! Пора на плац!

— Черт! — вздохнул капитан, — Зачем?

— Какого тебя с университета понесло в армию? Химики все такие или ты нечто особенное? Думаете, как бы блоху погонять под микроскопом или сделать из дерьма конфетку, а потом конфетку перегнать на спирт? — выдал Александр, — Скоро развод! Дневальный того и гляди осипнет!

Трудно найти более монотонную, лишенную каких-либо неожиданностей жизнь, чем жизнь, предусмотренную уставом. Занудство конечно, но без него солдатам лезли в голову дурные мысли, а отсюда и полное разложение нижних и верхних чинов. Нет лучше солдата, чем тот у которого в голове настолько темно, что даже Конфуцию нипочем не отыскать пресловутую черную кошку. Причем тут китайский философ? Философствовать в армии тоже не положено, ибо наука наук уставом совершенно не предусмотрена, однако от вольтерианства и прочей гадости не убереглись.

— Пошли стреляться! Развод окончился! — толкнул философствующего капитана Дроздов, — Вот сиди, командир и думай: то ли Родину с такими защищать, то ли с сумой идти по миру, распевая «Лазаря»!

— Видишь ли, Саша! Эта шваль Курбыко требует сатисфакции с десяти шагов, — зевнул Морозов.

— Да он кроме бутылки никуда попасть не может! — насмешливо заметил Дроздов, — А что господин Каширский?

Морозов покачал головой, удивляясь оптимизму друга, прикурил и с наслаждением затянулся дымом.

— Каширский решил не искушать судьбу. Он предложил подергать сию даму за хвост шагов с пятидесяти.

— Умный человек, Андрюша, умный даже в отхожем месте, куда нас занесла нелегкая, — вздохнул Дроздов, — Уладим наши разногласия без урона для чести, а то Фельдфебеля огорчать нельзя, обидится, запретит стреляться.

— А что в этом плохого? — удивился Морозов, — Так, от армии одни могилы останутся!

— Чего взять с приват-доцента? — улыбнулся подполковник, — В карты играть надоело. За девкой идти верст десять. Водка за душу не берет. На дуэли хотя бы нервишки пощекочешь и, если очень повезет, насладишься райским пением.

Дуэлянты уже были на стрельбище. Каширский прогуливался возле обрыва, нервно курил, а заметив соперника, выбросил окурок и направился к секунданту. Курбыко неторопливо беседовал с пузатой бутылкой виски, и был доволен оставшимися минутами жизни, по крайней мере, на первый взгляд.

— Мое почтение, господа! — угрюмо поздоровался штабс-капитан.

— Вам так же, господин Каширский! — ответил Дроздов и взглянул на Курбыко, который пытался выколоть глаз бородатому мужику в килте, изображенному на этикетке.

— Возможны ли взаимные извинения? — поинтересовался Морозов, уже зная ответ.

— Исключено, — буркнул Каширский, увидев отрицательный жест Дроздова.

Прав подполковник и еще как прав! Примирение без дуэли означало насмешки всех дроздовцев, косые взгляды друзей, откровенное издевательство Курбыко и ему подобных сволочей.

— В таком случае к барьеру, господа! — заявил Морозов и нервно закурил, разломав перед этим две папиросины.

Если костлявая упорно не приходила на свидание, то это не значило, что Фортуна до бесконечности будет охранять идиотов. Надоест переменчивой богине заниматься столь неблагодарным делом и глупец умрет от счастья во время столь долгожданного свидания. Два выстрела слились в один. Пули ушли куда-то вверх, не причинив вреда ни подполковнику, ни штабс-капитану и Морозов облегченно вздохнул.

— Андрей! Завтра господин Каширский приглашает скоротать вечерок и дегустировать настоящего зеленого змия, — объявил Дроздов, подходя к секундантам, — Я лично, не против этого!

— У тебя еще одна дуэль! С десяти шагов, между прочим! — огрызнулся Морозов.

— Стр-реляться гс-пда! — крикнул Курбыко, становясь на четвереньки, — Др-здов трус!

Опираясь на винтовку, штабс-капитан попытался принять вертикальное положение, но снова и снова падал на колени. Невероятная борьба с земным притяжением продолжалась минут десять. Дуэлянт пытался стоять прямо, хотя шторм в голове заставлял выписывать такие «па», которые даже не снились примадоннам императорских театров. Дроздов, с трудом сдерживая смех, наблюдал, как штабус, хищно раздувая ноздри, принял боевую стойку. Не дожидаясь сигнала секундантов, Курбыко выстрелил и, почти не промахнулся. Пуля сбила подполковничью фуражку, отбросив ее на несколько шагов в сторону. Дроздов хитро усмехнулся, извлек патрон из винтовки и презрительно сплюнул под ноги. Каждый испытывает наслаждение по-своему. Дроздов просто отказался от своего выстрела и, право, в этой ситуации девять грамм свинца выглядели куда предпочтительнее.

— Протрезвеет — сам застрелится! — криво усмехнулся подполковник, — Мне пора! Честь имею!

— Сволочь! — очнулся Курбыко, — Стр-реляй!

Штабс-капитан, собрав остатки сил, бросился к обидчику, получил ногой в живот, хрюкнул и отключился. А весть о пикантной дуэли на стрельбище понеслась не только в лагерь дроздовцев, а достигла ушей генерала Кутепова, изучавшего карту севастопольских укреплений. Выслушав адьютанта, «Фельдфебель» устало махнул рукой и задумался. Радоваться прикажете, господа любезные, когда герой «Ледового» похода утратил остатки здравого смысла и не разжалован в рядовые благодаря старым заслугам. Все тут ненормальные: Курбыко спивается, Дроздов ищет приключений на свою голову, Морозов хандрит, а господа штабисты тешат себя мыслями о реванше под стенами Первопрестольной.

Читать дальше