Борис Усенский - Берега Ахерона

Друзья мрачно постояли над трупом и отправились в трапезную за вещами, не говоря ни слова, ибо лишние здесь слова. Лунный свет стал гуще, как бы плотнее и вычертил сверкающую лестницу, по которой в сопровождении воина спускалась женщина в струящихся радужных одеждах. От лежащего тела отделилась белесая фигура и бросилась к алтарю, но словно от кулачного удара отлетела к ногам воина. Призрак поднялся и, боязливо принял из рук богини кратер с темным, словно застывшая кровь, напитком. Глоток, еще один и призрак стал тонкой струйкой дыма, белесым туманом кровавой чаши.

Ночное светило сделало последние шаги по ночному небу, и пещерный храм снова стал пристанищем тьмы. Морозов нашел старое монастырское кладбище и с остервенением крушил скалу дерпфельдовской киркой, пытаясь выдолбить могилу, хотя бы с полметра глубиной. Святая земля сопротивлялась, высекала, из крупповской стали искры, и не дала углубиться даже на полштыка. Офицеры закурили и молча смотрели на восток, где уже начинало сереть.

— Не оставлять же его так? — вздохнул Александр, — Как эти чертовы монахи рыли могилы? Может, в лесу похороним?

Около полудня на вершине скалы запылал погребальный костер, и черный дым устремился в небо, на минуту закрыв «над нами ходящего бога».

Эрегли встретил толпами беженцев и разговорами об армии кемалистов, наступавшей по анкарской дороге. Врангелевцы разместились в небольшой, но приличной гостинице и сразу попали в общество скучающих французских офицеров. Хозяин, пышущий здоровьем толстяк, стелился перед постояльцами, поставляя им не только изысканные блюда, но и привлекательных девочек.

Дроздов не брезговал ни тем, ни другим и сразу стал свойским парнем среди лягушатников, Морозов же сторонился шумных компаний и предпочитал коротать вечера на веранде, потягивая благородный коньяк дымить купленной по случаю трубкой и листать толстую книгу, обнаруженную в отхожем месте гостиницы.

— Не помешаю, мсье Эндрю? — поинтересовался высокий француз в домашнем халате.

— Присаживайтесь, мсье Жерар, — кивнул Морозов, — Попробуйте кофе! В сочетании с коньяком весьма пикантный, но, к сожалению, забытый мной вкус.

Гость пожал плечами, достал из портсигара папелитку, прикурил и расслабленно затянулся ароматным дымом.

— Что Вы нашли в этой книге? Неужели она стоит изысканного общества и поцелуев райских гурий? Это не Париж, но тоже весьма и весьма.

— Каждый развлекается по-своему, — ответил Морозов, — Вот Вы ищете остроту, чтобы лет через двадцать написать мемуары о своих похождениях, по примеру шевалье де Брандома или Маргариты де Валуа. И если не терзать бумагу, то будет что вспомнить, сидя на Елисейских полях за стаканчиком апперитива.

— Не занимались гаданием? Попробуйте, у Вас получится, — рассмеялся Жерар и плеснул в пиалу изрядную дозу коньяка, — И чем тут занимаются янки?

— Серебряные копи в этих местах, а это много, очень много долларов!

— Вот как? — тоскливо вздохнул француз, — Кому любовь, кому доллары! Мы дышали гадостью на Ипре, умирали под Седаном, а к разделу пирога подоспели другие и, как всегда, отхватили самый жирный кусок. И все же, Вы не прожженный прагматик.

— Вероятно, — согласился Морозов, пригубил коньяка и перевернул страницу, — Дело в том, что я пишу книгу по истории химии, и когда представился случай увидеть родину греческого огня и при этом заработать, я согласился, ибо деньги — не цель, а средство. Нечто подобное говорил Ваш почтенный соотечественник Арман дю Плесси, герцог де Ришелье.

— Слов нет, мсье! — восхитился француз.

— Уважаемый, не покажете мне гавань?

— Почему бы и нет! Ближе к вечеру подходите. На Ваше имя будет пропуск, — согласился Жерар, выпил коньяка и, пошатываясь, отправился в номер.

Морозов потребовал у слуги еще кофе и углубился в чтение. Буквы расплывались перед глазами. Андрей закурил, отложил в сторону фолиант и, взяв коньяк, отправился на крышу. Эрегли утонул во мраке, и только корабельные огоньки напоминали о городской жизни, причем не только в бухте, но и здесь, прямо за спиной.

— Кто здесь? — обернулся Андрей и с интересом посмотрел на початую бутылку, — Нервы ни к черту! Изыди, я не настолько пьян!

Человек в темном плаще не исчезал, и не просто не исчезал, а еще и протягивал объемистую чашу.

— Опять? — простонал Андрей, узнав Диофанта, — Эллины коньяка не пили, а их призраки и подавно!

— заметил стратег, настойчивее протягивая чашу.

— Ну, ну! — пробормотал Андрей и плеснул коньяка.

Напиток, против его ожидания, не пролился, а заполнил зыбкий кратер, чтобы через секунду вспыхнуть ярким пламенем.

— Как найти этот Палладий? — продолжал Морозов, — От акрополя ничего не осталось, а из пещер господа турки давно сделали пороховой склад или арсенал. Не понял? Куда там тебе!

Диофант бесшумно, как и положено добропорядочному призраку, полетал над крышей, испугал двух котов и вернулся со свитком в руке. Морозов прислушался к женскому визгу и облегченно вздохнул, услышав зычный голос Дроздова.

Морозов обреченно махнул рукой, осознавая свои достаточно скудные познания в мертвых языках. Диофант разочарованно посмотрел на варвара и пальцем указал строки с описанием Гераклеи.

— Ты бы мне, уважаемый, еще бы Гесиода подсунул! — возмутился Андрей, — Камней, и то не осталось! Есть турецкий городок с минаретами, чайханами, мятежниками и потными от жары женщинами.

Диофант остался при своем мнении и невозмутимо просматривал текст, написанный внуком архонта Гнесиоха.

— Уже за полночь! — взмолился Дроздов, — И которая из двух ближайших гор святая? Допустим та, что у моря, но там береговая батарея! Диофант…

Стратег исчез, словно его и не было, по призрачному, не прощаясь, на английский манер. Андрей чертыхнулся, допил коньяк и отправился спать, надеясь на утреннюю мудрость. Душно, даже с открытыми окнами душно. Пришлось намочить простыню и, завернувшись в нее плюхнуться на жесткую кровать. Андрей слышал скрип половиц в коридоре, звон бутылок в соседней комнате, собачий лай на улице и пение цикад. Насекомые заглушили возню ночного Эрегли и воздух неожиданно стал свежим, с легким ароматом розового масла и резким дурманящим привкусом мускуса.