Борис Усенский - Берега Ахерона

— Ребята! — крикнул Фишман, — Давайте с пулеметами и делайте так, чтобы святоши носа не показали из своих нор.

— Два взвода приготовиться! — приказал командир, — Как пулеметы притихнут короткими перебежками к церковной лестнице и приготовить ручные бомбы.

«Гочкисы» загрохотали, и беспорядочная стрельба со стороны обители прекратилась. Раздавались одиночные выстрелы, но и они растворились в грохоте бомб. Иосиф осторожно подобрался к расселине в скалах и спрятался там. Серебристо-огненных защитников заметно поубавилось, но и демоны откатились к самому обрыву.

Из храма доносились церковные песнопения, и было в них нечто такое, от чего заболела культя. Перед глазами Иосифа запылал призрачный костер инквизиции и Фишман корчился на столбе, обугливаясь в языках пламени. Рядом стоял фон Кернвальд, онемевшая от страха Милисента и священник, читавший молитвы на непонятной латыни. Опять! Нет! Окровавленный призрак краскома Гаманенко тянул костлявые руки с лохмотьями плоти к горлу убийцы и Фишман сомкнул обгоревшие в пламени костра веки.

Иосиф очнулся в тени скального навеса от пощечины и резкого неприятного запаха. Фельдшер облегченно вздохнул, вытер пот с лица и приложился к фляге со спиртовым настоем крымского лимонника.

— Что со мной? — простонал чекист.

— Слава богу, что хотя бы этот не окочурился! — крякнул медик, — Сергей Серафимович, очухался товарищ комиссар!

Мануйлов подошел к Иосифу, покачал головой и пару минут смотрел в безумные глаза чекиста. Впрочем, безумие очень быстро прошло, и Фишман попытался встать. Голова кружилась, но после очередной дозы нашатыря, все стало на свои места.

— Что случилось, Иосиф?

— Все в порядке, товарищ Мануйлов! Просто голова закружилась. Как там святоши?

— Отстреливаются, сволочи! Пулеметы их прищучили, но контра окопалась в пещерах и огрызается. Много раненных. Надо послать кого-нибудь в больницу и вызывать помощь из Симферополя.

— Сами прибьем гадов! — огрызнулся чекист и посмотрел в сторону монастыря.

Монастырь превратился в осажденную крепость. Горела церковная утварь, развороченные взрывом церковные ворота висели на одной петле и угрожающе скрипели. Трупы клириков и мирян лежали на залитом кровью полу, и святые наблюдали за этим побоищем с икон. Были в монастыре и живые. Несколько монахов под руководством настоятеля молились, за души тех, кто не ведает что творит.

Никодим все время искал офицера, просившего освятить оружие, и не находил. Так ли он был прав? Одно дело бусурмане, а другое дело продавшие душу дьяволу вероотступники, жаждавшие свежей крови. Взгляд скользнул по простреленной иконе и появился страх, липкий, мерзенький, отдающий холодным потом. С иконы смотрело лицо утреннего знакомца.

В верхних пещерах опять загрохотал пулемет. В ответ по стенам зацокали пули, одна из которых разнесла икону в щепки. От взрыва ручной бомбы ворота упали и в храм ворвались люди в кожаных куртках. Никодим поднял над головой крест и упал, сраженный пулей из маузера.

Иосиф подошел к телу настоятеля, ударил его ногой и презрительно плюнул на поломанную икону. В верхних пещерах добивали последних защитников, а Фишман озадаченно осмотрелся. Неужели никого не осталось в живых? Не входило это в планы чекиста. Надо было допросить кого-нибудь из этих святош. Демонок поклонился, почесал костлявой рукой затылок и кивнул в сторону алтаря.

Иосиф ухмыльнулся. Хищно, словно зверь, почуявший добычу, чекист подошел к двери, ведущей в алтарный придел. Под ногами скрипело битое стекло, звенел металл опрокинутых подсвечников с потеками воска на позолоченных боках, а за дверью слышался чей-то стон и надрывное всхлипывание. Фишман резко дернул дверь, а потом ногой ударил по лакированному дереву.

В небольшой комнатушке, забившись от страха под стол, сидел мальчишка и ревел. Иосиф растерялся, опустил оружие и посмотрел на демонка. Не сладко тебе, чертяка? Куда тебе зайти в освященное место. Ах, осквернить надо? Религия — опиум для народа, а опиум чужд коммунизму. Чекист поднял маузер. Монашек закрылся массивным фолиантом со святым письмом, которое оказалось бессильным против свинца. Паренек выпустил книгу и захрипел от боли. Фишман презрительно ударил раненного в лицо и хладнокровно выстрелил в голову послушника.

Демон удовлетворенно кивнул и вошел в оскверненное кровью помещение. Теперь можно. Любая победа князя Люцифуга к месту, на которое ставятся его враги. Фишман искал документы о связях с белым подпольем, но ничего, кроме ритуальной мишуры не хранилось в алтарном приделе.

Расправа с белым подпольем подходила к своему фатальному завершению. Захлебнулся пулемет в верхних пещерах, последние выстрелы окатились к караимскому кладбищу, и растворились за Тепе-Керменом. Товарищ Мануйлов был недоволен. Он не ожидал такого сопротивления со стороны монахов. С другой стороны отстреливались белобандиты, а святоши поплатились за то, что предоставили им убежище.

Сергей Серафимович извлек из обгоревшей сумки бумаги и принялся их просматривать. Старые фотографии, гимназическая тетрадь со стихами были не интересны, а вот документы с цифрами и непонятными буквами могли пригодиться. Это уже кое-что! С другой стороны, их надо еще прочитать. Фишман, удовлетворенно потирая руки, подошел к Мануйлову и взглянул на бумаги.

— Что-то ценное? Адреса? Явки? — поинтересовался Иосиф, — Прищучим этих сволочей!

— Посмотрим! — огрызнулся командир чоновцев, — Умные все! Вместо головы срака, а я должен под пули лезть из-за дураков! Стоп! А вот это по вашей части.

Мануйлов передал чекисту обрывок тетрадной страницы, на которой были написаны имена, фамилии и название шхуны «Святой Никола». Иосиф понял, что ему очень повезло.

В Безвременье было тихо, даже часы, отмерявшие века остановились, ожидая окончания спора Лунной Девы и князя Люцифуга. Богиня видела холеное, самодовольное лицо князя и ей становилось страшно. Богиня боялась проиграть и, одновременно, желала победы.

На огромной, уходящей за горизонт доске, фигур осталось не так уж и много. Ее фигур! Кем-то надо жертвовать, но стоит ли? Гикией? Она привыкла к бывшей архонтессе. Диофантом? Сириском? Это лишь отсрочит фатальный исход.

Кольцо черных кожаных курток неумолимо подбиралось к хранителям Палладия, и тут Дева загадочно улыбнулась. Она, мысленно, потянулась к хрупкой фигурке Гикии и передвинула ее на несколько клеток к горизонту. За ней бросились кекропы, но стигийская стая перекрыла дорогу.

Люцифуг поклонился сопернице и стал с интересом наблюдать за развернувшимся сражением. Гикия исчезла за горизонтом и богиня поняла, что ее план не так уж и невыполним.