Кирстен Уайт - Моя душа темнеет

Она ощетинилась. Раду увидел, как ее пальцы сжались в кулаки, готовые к бою.

– Я смогу. Я уже начала. Он никогда не простит меня за предательство.

Раду вспомнил, как она избивала сыновей бояр в лесу под Тырговиште. Эти кулаки не давали спуску никому. А он вдруг сделал ее любовь к Мехмеду преградой, которую нужно преодолеть. Подшучивая над ней, что она не сможет уйти, он гарантировал то, что именно это она и сделает. При этой мысли его сердце болезненно сжалось.

Возможно, он знал это всегда.

– Поедем со мной, – приказала она. – Я не поеду домой без тебя. – Она помолчала, а потом добавила таким отчаянным и мягким тоном, что Раду пришел в замешательство. – Ты же выбрал меня.

Он выбрал ее. И Лада очень давно ни о чем таком его не просила. Она была его сестрой и умоляла выбрать ее снова. Но существовала вероятность того, что, если Лада уедет, Мехмед, наконец, выберет его.

– Я дома, Лада. – Раду лег в постель и отвернулся от нее.

Лада не знала, что ее ждет, но была уверена в одном: будет больно и придется быть сильной.

Она надела кольчугу и янычарскую форму, все, кроме шапки. Распустила перепутанные кудри, в нарушение и янычарских, и женских обычаев. На ее бедре висела сабля, а на запястьях – кинжалы.

Ее хребет был сталью. Сердце – броней. Глаза – огнем.

Рядом с ней были Богдан и Николае. Богдан – как напоминание о том, что она оставляла позади и могла обрести снова. Николае – как напоминание о том, что она – командир, и ее солдаты готовы за ней последовать.

Мехмед изумленно взглянул на Ладу, когда она вошла в приемную. Он сидел за столом в позолоченном кресле, одетый в красивый бордовый наряд. Слуга, отвечавший за подставку для ног, стоял рядом и ждал. Раду за спиной Мехмеда переминался с ноги на ногу и избегал смотреть ей в глаза.

Мехмед не ожидал ее появления и вопросительно поднял брови.

– Оставьте нас, – сказал он, и слуги тут же исчезли.

Лада стояла, широко расставив ноги.

– Сделай Раду князем Валахии.

Раду покачал головой, отвернувшись от нее к окну.

Отчаяние на лице Мехмеда сменилось равнодушием. Как давно он знал об ее отце и скрывал от нее? Почему? Однако Лада не собиралась задавать ему такие вопросы. Так она показала бы свою слабость. Она пришла требовать, а не спрашивать.

– Зачем мне это делать? – спросил Мехмед.

– Прежде чем идти на Константинополь, тебе нужно добиться максимальной стабильности. Тебе разве не хватило проблем с Валахией, вступившей в союз с Венгрией, Трансильванией и Молдавией? Сделай Раду князем – и получишь гарантию, что ни один договор с Валахией не будет нарушен.

Мехмед откинулся на спинку кресла и потянулся, став похожим на гибкого и хитрого кота.

– Он не хочет становиться воеводой. Есть другой способ укрепить союз с Валахией.

Нет ! Лада надеялась, что Мехмед не поддерживает контакт с семьей Данешти. Если они уже согласились с ним работать, ее положение будет безнадежно ослаблено.

– Ты не можешь доверять боярам Данешти.

– Роду Данешти? Нет! Я намереваюсь вступить с союз с родом Дракулешти.

Лада разочарованно заворчала.

– Мирча мертв, и трон может занять только Раду.

– Он – не единственный Дракулешти. – Губы Мехмеда скривились в сдержанной улыбке, которая вот-вот грозила прорваться. – А трон – не единственный способ укрепить союз.

– Что… – Лада все поняла и ахнула от ужаса. – Нет.

Мехмед встал, обошел стол и встал перед ней. Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо ближе к своему.

– Выходи за меня, Лада. Это отличное решение.

Лада рассмеялась.

Мехмед улыбался все шире, пока он не осознал, что ее смех – не сладкий бриз восторга, а жестокий пустынный ветер, несущий колючий песок.

– Я никогда не выйду замуж.

– Почему? Будь рядом со мной. Управляй вместе со мной моей империей!

– Мне не нужно ни клочка Османской империи.

В глазах Мехмеда вспыхнула ярость, и он отпустил ее подбородок.

– За что ты так ненавидишь мою страну? Разве ты не была здесь счастлива?

– Ты меня вообще знаешь? Я нигде не была счастлива – только в Валахии.

Его лицо помрачнело, и он ткнул в нее пальцем:

– Ты была счастлива со мной.

Она, наконец, поняла, что была не так уж и самоотверженна, когда взяла на себя всю ответственность и уберегла Раду. Где-то глубоко в душе она надеялась, что он ее не простит и ей не придется выбирать между тем, уйти от него или остаться с ним.

Любовь – это слабость, ловушка. Она узнала об этом от отца в свой первый день в Эдирне, но ей почему-то не удалось избежать этих уз. Мехмед и Раду стояли напротив, поймав ее в западню и не выпуская из силка. Она это понимала, и все равно мысль о том, что она их потеряет, вызывала у нее ужас.

Лада превратила свое лицо в камень, а сердце – в гору. Гору, которую никогда ничто не пронзит, чтобы запустить в нее холодный и чистый ручей.

– Меня здесь ничто не держит.

Мехмед закрыл глаза, и гнев и боль покинули его лицо, уступив место отчаянной мольбе. За последние годы он отлично научился использовать эмоции в качестве инструмента. Как же они все повзрослели!

– Ты три раза спасала мне жизнь. Без тебя я был бы мертв. Ты нужна мне.

– Откажись от Константинополя.

– Что?

Лада невозмутимо пожала плечами.

– Твоей жизни угрожает лишь одно: твоя бездумная решимость взять Константинополь. Тебе хочется овладеть этим городом, без всякого на то права, без всякой причины. Перестань о нем думать, и твои враги перестанут тебя убивать.

– Ты же знаешь, что я не могу! – Он соединил руки за спиной и стал мерить комнату шагами. – Эта идея манит меня, дразнит меня. Пророк, мир праху его, предрек, что он будет нашим, и я, султан, должен – должен – позаботиться о том, чтобы его пророчество сбылось. Как мой народ был создан для более великих дел, чем кочевать по пустыням на лошадях, так и я создан для более великих свершений, чем просто поддерживать и сохранять увядающую, свободную от обязательств империю. Мы станем жемчужиной этого мира, на зависть всей Европе, новому Риму. Я буду тем, кто установит этот порядок. Я должен показать миру, какой у меня народ. В этом мое призвание. Я не могу от него отказаться.

Лада кивнула, прикрыв глаза. Ее веки отяжелели под весом будущего, маячившего перед ней.

– Мы отлично друг друга понимаем. Я не могу отказаться от Валахии. Не могу отвернуться от своего дома, какие бы лакомые куски ни падали мне со стола другого хозяина. Я пришла сюда не по своей воле, Мехмед. И жила здесь заключенной.

– Но теперь я прошу тебя! Останься! Выбери меня .

– Чтобы сидеть здесь одной, когда ты будешь уходить в военные походы? Ты не возьмешь меня в Албанию, ты не возьмешь меня в Константинополь. Я буду ненавидеть тебя за это, и яд отравит наши отношения, а я превращусь в одну из твоих невидимых жен, став такой же пленницей, какой когда-то сделал меня твой отец. Если ты попробуешь меня удержать, я буду тебя ненавидеть, и ты потеряешь меня навсегда. Ты уже знаешь, что не можешь мною управлять. Я доказала это в последний раз, когда ты был на троне.