Сергей Пациашвили - Крещение Новгорода. Часть 2

– Да, тут ты прав, блохи нас теперь грызут как простых мужиков в Людином конце, – отвечал Садко.

– И тебе это нравится?

– Ну, можно и так сказать, привык уже, как к родным.

– Вы как хотите, братцы, но я больше строить не буду. Хватит, и так уже вон сколько изб выстроили. А если князь хочет до зимы основать тут целый город, пусть платит за работу или нанимает рабочих за плату.

А рано поутру князь Владимир со своей свитой и митрополитом Михаилом отправился в Ростов. За старшего на заставе остался новгородский дружинник Сигурд. Его скандинавы роптали и не хотели работать не меньше других, и всё же авторитет Сигурда был для них столь велик, что они вынуждены были подчиняться. Нужно сказать, что чуть меньше года назад митрополит Михаил уже бывал на ростовской земле. Тогда, осенью 990-года киевские войска брали приступом Чернигов. Митрополит торопился, чтобы до зимы вернуться в Киев. До Ростова он так тогда и не дошёл, ненадолго остановился в Суздале и договорился о возведении в городе христианского храма. Оставив здесь несколько десятков миссионеров, митрополит той же дорогой отбыл в столицу.Теперь, весной уже следующего года, когда Чернигов освободили от Всеволода и чародеев, гонцы отца Михаила навесили Суздаль и отметили там существенные успехи в распространении христианской веры. Теперь же он вместе с князем Владимиром отправлялся в куда более крупный и могущественный город восточной Руси – Ростов. Князь Ошан был наслышан о обоих своих гостях, но никогда не видел их, а потому поначалу даже перепутал их и принял старого Михаила за киевского князя, а молодого князя за жреца новой веры. Но когда они, наконец, во всём разобрались, Ошан пригласил гостей в своей терем, где они уже продолжили беседу.

– Что ж, Владимир, князь киевский, – говорил он, – вино, что ты прислал мне, очень всем понравилось. Не могу припомнить, чтобы пил вино лучше этого. Кстати, я велел открыть бутылку в честь нашей встречи. Не желаешь ли?

– С удовольствием, – отвечал Владимир. – В свою очередь хочу, князь ростовский, тебе заметить, что мне редко приходилось видеть таких отменных жеребцов, каких мне подарил ты. Особенно тот, что предназначался лично для меня. Как видишь, я приехал сюда верхом на нём.

Ошан улыбнулся и дал Владимиру чашу с вином. Другую чашу он протянул отцу Михаилу, но тот любезно отказался.

– Не любишь вина, жрец? – спросил ростовский князь, – или вера запрещает тебе?

– Запрещает, – отвечал Михаил.

– Странная у вас вера. Я слышал, что у булгар тоже есть похожие запреты. Не пей вина, не ешь свинины.

– Этот запрет в нашей вере касается только жрецов, – вымолвил Владимир.

– Вот как? Как я понял, князь, ты пришёл, чтобы крестить в эту веру мою землю?

– Мне бы этого очень хотелось, но наша вера такова, что мы не можем принуждать людей к ней силой. Она основана на милосердии и любви к ближнему. То, что случилось в Новгороде и Чернигове – это вынужденные исключения. Колдуны объявили мне войну, я вынужден был действовать жёстко.

– А как ты хочешь действовать в Ростове? – спрашивал Ошан, отпивая вина из своей чаши. Он вглядывался в лицо князя Владимира, ну а тот разглядывал своего собеседника. В этот момент каждый пытался читать подлинность намерений по лицу второго. Казалось, никакая мелочь не ускользает от их взора, а ложь и лукавство будут распознаны в момент.

– Я уже много сделал, – отвечал Владимир, – на реке Клязьме я основал крепость, названную в мою честь. Вскоре эта крепость превратится в настоящую заставу, которая будет защищать южные границы Руси и город Ростов. Печенеги убили моего отца, и я хочу закрыть им дорогу на нашу землю. Для этого мне нужны опытные и знатные воины. На новой заставе ещё нет дружины, значит, её нужно создать, а точнее, привезти туда.

– А я уж, было подумал, что эта крепость нужна для войны с Ростовом. Обычно заставы на ростовской земле появляются только по воле ростовцев. Что ж, а теперь тебе нужны мои дружинники?

– И не только твои, князь. Мне нужны самые знатные и лучшие люди со всей Руси. Я послал гонцов в Смоленск и даже к вятичам. И те, и другие обещали прислать мне своих дружинников. Так же там останутся новгородские и киевские дружинники. Думаю, ты сделаешь тоже самое, ведь защита южных границ так же важна для тебя, как и для меня.

– Важна. Но стоит ли доверять вятичам? Ведь совсем недавно они восстали против твоей власти, и ты справедливо их покарал.

– Думаю, это хороший повод помириться с ними.

– Однако прежде с защитой ростовской земли справлялась и ростовская дружина, – призадумался князь Ошан. – Впрочем, я вижу, князь киевский, ты уже не отступишься, ведь в борьбе с печенегами за тобой правда. Будь по-твоему, я дам тебе своих бояр. Мой дружинник Путята, кажется, уже воевал за тебя, он христианин и даже помог Добрыне крестить Новгород. Пусть же он и будет воеводой на Владимирской заставе.

– Путята – достойный дружинник, но я не могу сделать его воеводой.

– Отчего же? – даже несколько возмутился князь Ошан. – Не забывай, что твоя застава находится на ростовской земле, а эта земля принадлежит мне и моей дружине. Поэтому на всех заставах у нас начальствуют наши бояре.

– Разумеется, великий князь, – лукаво прищурился князь Владимир, – поэтому я хотел просить тебя об услуге. Я хочу, чтобы мой сын – Ярослав, стал твоим дружинником. Взамен Путяту я возьму к себе, в киевскую дружину. Тем самым наши дружины породнятся. Мы станем ещё ближе друг к другу. Сейчас мой сын Ярослав ещё очень мал, но у него уже есть свои владения в новгородской и переяславской земле. Он сможет стать достойным воеводой на Владимирской заставе. А до той поры, пока Ярослав не вступит в свои владения, пусть от его имени правит мой верный дружинник – Сигурд.

Князь Ошан задумался ещё крепче. Нелегко было принимать решение, когда под боком стояло огромное войско в полной боевой готовности, а теперь киевский князь фактически хотел расположить здесь войско на постоянной основе. С одной стороны, сделка выглядела честной и очень выгодной. Путята становился дружинником в Киеве, а Ярослав – в Ростове. Но если в Киеве власть была в руках одного рода, то в Ростове ещё каждый боярин мог стать князем. Сам Ошан тоже долгое время был лишь боярином, а князем стал уже в 37 лет. Более того, он не был рождён дружинником и стал таким лишь тогда, когда боярский титул пожаловали его отцу. Таким образом, если сын князя Владимира становился ростовским дружинником, то впоследствии его могли выбрать ростовским князем после кончины Ошана. Сомнений не было, что Владимир сделает всё возможное, чтобы это случилось, так же как в своё время его отец – Святослав добился того, чтобы Владимира выбрали новгородским князем. А как только юный Ярослав станет ростовским князем, этот город полностью подчиниться Киеву и будет крещён в чужую веру. И всё же, формально эта сделка выглядела честной. Ведь никто ещё не признал, что Рюриковичи бессменно должны править Киевом, да ещё и всей Русью, и потому теоретически даже Путята мог в будущем претендовать на должность киевского князя. Если, например, род Рюрика ослаб бы и уступил свои позиции. Князь Ошан искал способа уйти от соглашения, и не находил его. Любой его отказ сейчас выглядел бы как объявление войны, которая с наибольшей вероятностью была бы сейчас проиграна. Для этого у Владимира было уже и большое войско, и своя крепость. В глазах знати Ошан был бы агрессором, а киевский князь лишь защищался бы. Излюбленная тактика знатных людей – заставлять врага нападать первым, чтобы любая жестокость выглядела как самооборона. Ростовский князь и сам прекрасно знал эту тактику и использовал её искусно много раз, в том числе и тогда, когда домогался должности князя. Но теперь опытный Ошан должен был признать, что юный Владимир его перехитрил. В конце концов, Ярослав был ещё ребёнком, и много времени должно было пройти, прежде чем он вступит в Ростове в свои права.