Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Эй, — окликнула Матильда, — твой высокопреосвященств, кого зарубили на пиру за отказ от мяса во время поста?

— Дурака, — благодушно откликнулся выспавшийся Бонифаций, — и богохульника к тому же. Воссесть за чужой стол и испортить людям обед есть невежество и гордыня. Творящий же сие именем Его свершает богохульство и отвращает вкушающих от Создателя. Ибо как чтить отца, что попрекает детей своих сладким куском?

— Я бы тебе сказала как, — хмыкнула Матильда, — только ты по-алатски, как я по-кагетски… Хорошо, что мы здесь заночевали, но второй ужин будет слишком, а ведь наш хозяин не из самых богатых.

— Самых мы объехали, ибо всему есть предел: и желудку, и времени. Идем, душа моя, ибо тот, по чьей вине стынет мясо, немногим лучше твоего святого.

— Он и твой тоже! — слегка цапнула аспида Матильда. — Святые, что жили до Оллара, у нас общие.

— А вот и нет. — Бонифаций привычно поднял палец. — Великий Франциск непотребных святых упразднил, оставил лишь тех, от кого польза есть — если не душе, то Талигу. А какая польза от разрубленного ханжи? Скота хотя бы съесть можно… Почему серьги малые вздела? Непорядок.

— Я не Древо Урожая, а супруга кардинала Талига, — наставительно сказала принцесса, но серьги заменила. Причем с удовольствием. Спускаться по широкой, хоть и деревянной, лестнице рука об руку с внушительным супругом тоже было приятно.

Хозяин уже восседал за разноцветным от яств столом. И в Алате, и в Агарисе, и в Талиге кушанья по глазам не били. Да, сласти попадались яркие, а мясо украшали красными, желтыми и зелеными овощами, но именно украшали. Здесь же царили ядовитая зелень и неистовая желтизна, а оттенки красного и вовсе напоминали о закате, но Матильда все равно похвалила.

— Так красыво, — обрадовался казарон. — Жить надо ярко, как птыца!

— Воробьи считают иначе.

— Варабэй нэ счтытает, варабэй нэ может. Он бэднак! Голуб тоже бэднак, но он уже блэстыт! В крэстийанской хабле мало цвэта. В замке казарона жывот радуга.

— А что тогда живет в четырежды радужной Паоне? — поддержал разговор сидящий по правую руку от хозяина Валме.

— Воры! — отрезал хозяйский тесть, вооруженный ногой нухутского петуха. — Оны крадут всё и продают как свое! Оны кралы наших птыц, вытыкалы на своих шпалэрах и говорылы — гайыфскый стыл! Мы украшалы замкы птыцамы, когда гайыфцы ходылы в сэрых трапках!

— Возможно, — предположил наследник Валмонов, — серое было в моде?

— Пробуй это выно! Харошее, старший сын прыслал вмэсте с часамы. — Хозяин жил сегодняшним днем и думал о том, что ему уже привезли и привезут еще. — Целая тэлэга часов, и всэ пают! Тэпэр у мэна в каждой спалнэ часы с птыцамы!.. И вот это тоже пробуй… Из пагрэбов замка Марапон!

— Это мы научылы Гайифу всэму! — стоял на своем тесть. Тощий, в чем-то парчовом, он то грыз нухутскую ногу, то принимался ею размахивать, и Матильда не выдержала.

— Ваш родственник, — сообщила она казарону, — напоминает мне друзей моего покойного мужа.

— Много ест, — кивнул казарон, — и много говорыт, но мнэ ест чем кормыт. Он умный, а за столом должно быт много всэх и много разговоров! Пробуй эту птыцу! Ее тушилы в траве кры-гж-бш…

Умопомрачительно запахло — слуги водрузили на стол здоровенный чан. Будь такой у древних варитов, святой сдался бы и остался неразрубленным, но пожиратель нухутских ног был пресыщен.

— …училы их пысат! — продолжал возмущаться он из-за плеча зятя. — Аны кралы наши буквы! Мы — патомкы саймуров, а кто гайыфцы? Откуда оны прышлы? Зачэм?

— Я сегодня же доведу ваше мнение до сведения гайифской стороны, — пообещал Валме. — Скажите, а шпалеры с дамами-воительницами — это чисто имперское или тоже позаимствовано у вас?

— Нэт, — вступил хозяин, — это прыдумалы глупцы! Развэ дама можэт ваеват?! Зачэм?! Ваюет мужчына, дама его любыт, а он любыт даму!

— Господа, — подал голос от двери уклонившийся от завтрака Дуглас, — к моему глубокому сожалению, должен напомнить, что нужно спешить. Только что прибыл курьер от генерала Коннера. Доверенные лица его величества Бааты уже на месте. Его высокопреосвященство и ее высочество ждут в аббатстве Гидеона Горного не позднее шести пополудни.

Дорога оставалась горной, хотя близость равнины и ощущалась. Склоны стали пониже, камешки под копытами помельче, ручьи потише, но необычная, резкая красота все еще радовала глаз, а дующий в спину прохладный ветер делал дневную жару терпимой. Пегая мориска неутомимо вышагивала между мерином Бонифация и гнедым Крепышом Коннера, присоединившегося к кавалькаде, едва набитый часами, винами и гостеприимством дом скрылся из глаз. Да, лошади были веселы, а вот Бонифаций усиленно хмурился, сведя и так чрезмерные брови в толстенную черно-седую гусеницу.

То, что кардинал предоставил драгоценную супругу Темплтону с Пьетро, говорило о многом: его высокопреосвященство явно собирался изречь нечто то ли секретное, то ли не слишком приятное, а пока собирался с мыслями. Валме не торопил — думал о том, как четверо конных ехали с перевала, а следом за ними катилась ночь. С чего прощальная кэналлийская кантина влезла в голову, виконт не представлял, но жутковатая четверка незримо двигалась рядом и волокла с собой тьму, которую не чуяли ни кони, ни два рыскающих вокруг отряда волкодава. Будет смешно, если ее унюхал Бонифаций.

Когда возглавлявшие колонну адуаны перешли очередную речку, его высокопреосвященство переложил поводья в левую руку, почесал нос и объявил, что в аббатство ехать нельзя.

— Гнездо еретиков? — участливо спросил несколько разочарованный Марсель.

— Гнездо? — хрюкнул олларианец. — Так, гнездышко воробьиное… Не в том суть. Еретики строят крепко, а что у них в головах, один Леворукий разберет. Может статься, что въехать мы въедем, да не выедем. Сам я туда полезу, если выхода другого не отыщем, но супругу не потащу!

— Да уж, — признал Коннер, — оплошали мы с этим монастырем… Что теперь-то делать? На кагетской стороне до первой пристойной халупы — день, не меньше, в Гайифу лезть нам нельзя, да и «павлины» вроде как к Гидеону наладились. Помолиться. Иначе им никак, свои же за хвост схватят: дескать, такие-сякие, что ж вы с врагами шашни разводите?!

— А может, святые отцы в самом деле святые? — предположил Марсель. — От мира удалились, птицам проповедуют, земному чужды, скверне не подвластны… К таким можно и заехать.

— Это гидеоныши-то, жабу их соловей, святые? — Генерал-адуан саркастически хмыкнул. — Да они тут на деньгах сидят! Видали б вы эту обитель — прямо торговый двор! Церковка крохотная, а склады как в Тронко в речном порту. Оно и понятно: Гайифа с клириков, что в Кагете осели, половинную пошлину берет, ну те и рады стараться. К «павлинам» вино и шерсть тащат, а назад — всяческую дребедень…