Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Отнюдь нет. Обычному кавалеристу, пусть и опытному, со мной не справиться.

— А если бы вам попался необычный? Я могу себе позволить потерять сотню младших офицеров, но гибель или публичное поражение наследника Фельсенбургов будет иметь крайне неприятные последствия. Извольте об этом помнить.

— Я помню, — заверил Руппи, поскольку Бруно без заверений не отцепился бы.

— Очень хорошо, — кивнул командующий. — На свидетелей произвела впечатление сноровка вашего слуги. Где вы его нашли?

— Киппе — флагманский палач Западного флота. Я забрал его у Вальдеса, когда мне предложили отправиться к регенту.

— Вот как… — Фельдмаршал жевал уже не два лимона, а все четыре. — Ваши похождения обрастают все новыми подробностями. Теперь при вас оказался палач. Скоро выяснится, что вы замешаны в деле «Верной звезды».

— Я замешан, — не стал темнить Фельсенбург. — Память «Ноордкроне» требовала казни дезертиров, и они были казнены. Вы с бабушкой Элизой могли отправить мерзавцев на плаху обычным путем, но предпочли самоустраниться.

— Этого еще не хватало! — Бруно откинулся на спинку походного кресла и глубокомысленно забарабанил пальцами по столешнице. Руппи знал, что некогда принц брал уроки игры на клавикордах, не преуспел, зато обрел привычку выстукивать единственную освоенную до конца пьесу. Кажется, «На память Элизе».

Фельдмаршал стучал, Руперт ждал, понимая, что отправляться под арест нельзя. Если глава дома Зильбершванфлоссе окажется непоправимо глуп, придется бежать к фрошерам, вернее, к гаунау, и с их помощью брать в оборот уже бабушку. На всякий случай Руппи прикинул расстояние до приоткрытого — Бруно ценил свежий воздух — окна. Мориск стоит у коновязи, перемахнуть невысокий забор и уйти в поля ему как яблоко схрумкать. Главной опасностью будут мушкеты конвоя, но тут уж от них с Мороком ничего не зависит. Только от удачи.

— Я не желаю ничего знать о ваших прошлых выходках, — наконец сварливо изрек Бруно. — Этот Киппе не болтун?

— Он — уважаемый член гильдии. Кажется, палачи дают обет молчать о том, что видят и слышат во время работы.

— Я буду вынужден принять к вам меры, но не прежде, чем о вашем поступке станет широко известно. Если вам нужно написать в Хексберг, напишите.

— Мне не нужно.

— Тогда с этим закончено. У вас есть что сказать?

— Да.

Речь о бесноватых и мерах, которые нужно срочно принимать, Фельсенбург сочинил загодя, взяв за основу доводы Лауэншельда. Сам Бруно был не чужд многословия, но в других его не терпел, поэтому лейтенант втиснулся в скромные пять минут. Особых надежд на свое красноречие он не возлагал, но попытаться следовало. Фельдмаршал, надо отдать ему справедливость, выслушал не перебивая.

— Жаль, — заметил он, — что не удалось захватить спутников вашего мушкетера. Это либо отколовшаяся часть корпуса, что гнался за Рейфером, либо перебежчики от самого Рейфера, либо кто-то от Марге. В последнем случае следует ждать новых попыток подбить моих солдат к мятежу. Подстрекатели могут помешать готовиться к походу, значит, все их поползновения следует пресекать. Я отдам соответствующие приказы насчет офицеров, которые разъезжают по чужим полкам. Вы что-то имеете добавить?

— Этого мало, господин фельдмаршал. Меры, которые принимает маршал Савиньяк…

— Савиньяк — еретик, как и все фрошеры. То, что случилось у них, в Дриксене невозможно.

— Я видел бесноватого фрошера, и я видел китовников.

— А я слышал и о тех, и о других, но не нахожу ни малейшего сходства. Савиньяк вам показал сумасшедшего, и что с того? Мушкетер, с которым вы дрались, находился в здравом уме и очень не хотел упускать свой шанс, а его приятели и не подумали на вас нападать. У меня не так много времени, но я вынужден его тратить на ваши домыслы.

— Это не обязательно.

— Это было бы не обязательно, будь вы простым офицером. Между прочим, вы теперь капитан рейтар. Я счел правильным привести ваш чин в соответствие с армейским.

— Благодарю.

— Помолчите, второй раз я вам ничего объяснять не буду. Вы видите туман и ждете, что из него выйдут чудовища, а это не туман, а дым. Только пожар при всей его простоте не менее смертоносен, особенно в ветреную погоду.

— Господин ф…

— Молчать! И слушать. После смерти Готфрида случилось то, чего не было со дня основания кесарии. Сейчас каждый может забраться выше, чем ему дано от рождения. Каждый! И в этом разгадка того, что происходит. Пока все было тихо, мещанин мог дослужиться до полковника или шаутбенахта и получить за свои заслуги личное дворянство. Таких, как ваш оружейник, отхвативших широкую перевязь и титул, были единицы, и они даже при всех своих регалиях не могли сравняться с представителями великих фамилий. Таков был общий порядок, и это разумно.

Только и старые семьи некогда были молодыми. Их основатели оказались дерзкими и везучими, им удалось вырваться вперед и закрепить свое первенство, остальные смирились и приняли установленные победителями правила. Теперь правил больше нет. Никаких. Теперь Марге хочет стать кесарем, Греслау хотел стать фельдмаршалом, а ваш капитан — генералом. Наше дело — им этого не позволить, и мы не позволим, но не мешайте смуту с гаунасскими бреднями про Излом. Вы меня поняли?

— Да, — ответил Руппи, потому что спорить с Бруно было не менее бессмысленно, чем выгребать против отлива.

— Тогда займитесь делом. Я получил от Элизы второе письмо. Ваша бабка еще не осознала до конца, с чем столкнулась, но воспринимает Марге с понятным опасением. Ее настораживает наглость новоявленного «вождя», сообразительность в деле укрепления власти и то, что за ним идут. Марге уже потребовал от Штарквиндов и Фельсенбургов признания, а его посланцы появились в ваших владениях. Они пытаются перетянуть местные власти и дворянство на свою сторону, но пока с неопределенным успехом.

Тем не менее Штарквинды встревожены. Я в своем прошлом письме уже обозначил неприятие эйнрехтской клики, и Элиза предлагает совместные действия. Она поднимает великих баронов и объявляет им о позиции дома Зильбершванфлоссе, что должно подбодрить врагов Марге. Я сообщил ей о перемирии с Талигом и переговорах с гаунау, а заодно предупредил о неуместности слишком тесного сближения с Хайнрихом. Вам же лучше воздержаться от публичного восхищения Жирным и его медведями. Гаунау увидели возможность отодрать у Дриксен кусок, и они постараются его отодрать, тем паче, что олень оказался им не по зубам. Я встречался с Савиньяком, он опасней пресловутого Алвы. Ворон верен Олларам, Савиньяк отбросит все, что ему в настоящий момент мешает, включая Создателя, своего короля и свою кровь. Хайнрих такой же. Я бы не удивился, узнав, что изначально эти двое сговорились поживиться за счет Каданы. Разрыв с Фридрихом пришелся слишком кстати, чтобы отнести его на счет простого совпадения. Ради добычи Жирный предал и старый союз, и семейные узы. Для гаунау это не в первый раз: вспомните Двадцатилетнюю. Тогда медведь спасал свою берлогу, теперь перед ним маячит ценный приз — Штарквинд, а возможно, и часть Фельсенбурга. Отсюда и заигрывание с вами. Выбирая между Марге и Хайнрихом, кого бы вы выбрали?