Пол Андерсон - Три сердца и три льва (сборник)

– Этот документ я зарегистрирую лично.

Он зевнул.

– Хорошо, это все.

Мы повторно пожали друг другу руки.

– Сожалею, что вам пришлось принимать младенца в такой неурочный час.

– Мы, врачи, ко всему готовы, – ответил он. Сон его оставил. Он пристально взглянул на меня. – Кроме того, я ожидал этого…

– А?

– Я уже слышал кое-что о вас и о вашей семье. И кое-что выяснил самостоятельно. Погадал на рунах. Возможно, вы этого не знали, но ребенок был зачат во время зимнего солнцестояния. И, не говоря уже о наследственности, результаты гадания показывают еще что-то. Не могу понять что. Но я был совершенно уверен, что она родится именно в эту ночь, потому что сегодня – Великое полнолуние. Я буду наблюдать за ней с неослабевающим интересом, мистер Матучек. И советую вам особо оберегать вашу дочь. А теперь – доброй ночи…

В следующие три года ничего примечательного у нас не происходило. Вернее, так подумали бы вы. Но ведь вы как-то отличаетесь от нас. А что касается нас, то это было время, когда перед нами открылся весь мир. И одновременно – дрогнула земля под ногами.

Начну с того, что мы не ожидали рождения Валерии. Позднее мы выяснили, что Свартальф вновь принялся гоняться за домовым. В отместку добрый народец превратил противозачаточные таблетки Джинни в аспирин. Много позже мне подумалось, не крылось ли за этой случайностью нечто большее. Ведущие нас Силы ставят нас в положения, служащие Их целям…

Сперва Джинни намеревалась жить и далее соответственно нашим первоначальным планам. Хотя бы с того времени, когда наша маленькая подрастет, чтобы на день ее можно было оставлять под присмотром приходящей няни. Джинни получила в Аркане степень доктора философии. Ей предложили великолепную работу. Но поскольку в нашей семье появилась дочь и от этого никуда не денешься, эмансипацию мамы пришлось отложить. Мы не могли доверить Валерию какой-то наемной неряхе! Пока не могли. Ни тогда, когда она впервые научилась улыбаться, ни тогда, когда она начала ползать, ни когда звуки, напоминающие бульканье и птичий щебет, превратились в настоящий смех… Позже, позже.

Я не протестовал. Был совершенно со всем согласен. Но это означало подчиниться – временно, если не навсегда – следующему: ловко устроившись, молодая чета, имевшая жирный доход (нас двое), поселилась в очаровательном месте и занимается полной ерундой. У меня появилось было намерение возобновить голливудскую карьеру, но я изумился бы, пожелай Джинни выслушать хоть слово об этой идее.

– А ты вообрази на полсекунды, – заявила она, – что мне бы захотелось стать заурядной актрисой. Сыграть в «Серебряном вожде и девушке», когда бы из меня вышел чертовски хороший инженер?!

Лично я не думал, что все сыгранное мною в кино так уж плохо, но в целом ответ ее меня утихомирил.

Не станет же новоиспеченный бакалавр заниматься сложными исследовательскими проблемами? Мне пришлось начать с более простого. К счастью (как мы тогда подумали), работа оказалась неожиданно хорошей.

Корпорация предсказаний «Источник норн» [61]была одной из тех появившихся во время последнего бума компаний, которые взяли на себя обслуживание бизнеса Информации и так далее. Первоначально маленькая, она росла как на дрожжах. Помимо производства, она занималась исследованиями. И в конце концов туда был приглашен и я.

Помимо интересной работы, это был первый (и неплохой) шаг на пути профессиональной деятельности. Кроме того, просвещенная администрация подстрекала нас к дальнейшему приобретению знаний. Жалованье было хорошим. А мой босс, Барни Стурлусон, вскоре стал моим другом.

Главный недостаток заключался в том, что нам с Джинни пришлось остаться в этом во всех отношениях скучном городе. Но мы арендовали за городом комфортабельный дом, что утешало. Мы оба обладали друг другом, и у нас была маленькая Валерия. Это были хорошие годы. Точнее – в них не было ничего из ряда вон выходящего.

Вы совершенно правы, если считаете все это малозначительным. Полагаю, что человека всегда привлекало то, где таится гибель. И будет привлекать впредь. Однако иные времена заставляют вспомнить древнее китайское проклятие: «Чтоб тебе пришлось жить в эпоху перемен!»

Ни Джинни, ни я не поддались на пропагандистскую болтовню, что коль скоро злой и безнравственный Халифат разгромлен, то впереди – вечное торжество мира и счастья. Мы знали, что наследие, оставленное человечеству войнами, вечно. Кроме того, мы знали, что этот конфликт был не столько причиной, сколько симптомом навалившегося на мир недомогания. Не будь христианский мир расколот, враг не смог бы захватить большую часть Восточного полушария и Соединенных Штатов. По существу, Халифат был не чем иным, как секуляризованным оружием мусульманской еретической секты. Среди наших союзников было немало верующих в Аллаха.

Разумным казалось ожидать, однако, что теперь человечество осмыслит полученный им урок и отставит в сторону религиозные распри, приступив к восстановлению и созиданию. В частности, мы надеялись, что будет окончательно дискредитирована и захиреет церковь иоаннитов.

Правда, ее приверженцы тоже сражались с Халифатом. Правда и то, что они сыграли ведущую роль в движении Сопротивления на оккупированных территориях. Но они бросили вызов старым убеждениям и верованиям, всему, на чем основывается западное общество. Так кто же в первую очередь раскалывает и ослабляет нашу цивилизацию?! И не они ли подали пример поднимающей голову идеологии Халифата, не они ли подтолкнули взрыв безумия на Среднем Востоке?

Теперь я знаю, что ожидать от человечества разумных действий не очень-то разумно.

Вопреки всеобщему мнению, угроза возникла отнюдь не внезапно. Некоторые предупреждали о ней с самого начала. Они указывали, что иоанниты сделались доминирующей силой в политике уже нескольких стран и что эти страны тут же начали относиться к нам не особенно дружелюбно. И что, несмотря на это, иоанниты постепенно обращают в свою веру всю Америку.

Но мы их, в общем-то, не слушали. Мы были слишком заняты восстановлением причиненных войной разрушений. Мы решили, что те, кто трубит тревогу, – реакционеры и мечтающие дорваться до власти тираны (кстати, не исключено, что среди них были и такие). Теология иоаннитов, возможно, идиотская, говорили мы, но разве первая поправка не гарантирует свободу проповеди и вероучений? Вероятно, из-за них, иоаннитов, у петристских церквей [62]появились определенные трудности – но разве это не их собственная проблема?

Действительно, в наш век говорить об опасности, исходящей от религиозно-философской системы, якобы искусно повсюду распространяемой, системы, подчеркивающей свое стремление к миру почти так же неуклонно, как квакеры, системы, превозносящей заповедь любви к ближнему своему превыше всего прочего… Пожалуй, насквозь светское общество и наша опутанная ритуалами вера лишь выиграют, восприняв кое-что из того, что проповедуют иоанниты.