Пол Андерсон - Три сердца и три льва (сборник)

– Не могу, Орм, – ответила она, потом коснулась его лица. – Иней в твоих волосах, земля у тебя на губах. Какой ты холодный, Орм!

– Я мертв. Могила разделяет нас.

– Так давай соединимся. Возьми меня к себе, Орм!

Он поцеловал ее.

Скафлок повернулся к Кетилю:

Кетиль сказал:

Скафлок помотал головой. Тогда Кетиль, опершись на меч, произнес:

Неожиданно в разговор вмешался Асмунд. Лицо его оставалось в тени, а голос исполнен был муки:

Фреду обуял ужас. Она прижалась к Скафлоку, и так они стояли обнявшись под мудрым и грустным взором Асмунда.

Тот сказал:

С громким стоном земля сомкнулась. Пламя погасло, и лишь луна теперь освещала курган вождя данов.

Фреда отпрянула от Скафлока, словно тот вдруг обернулся троллем. Он, спотыкаясь, как слепой, двинулся за ней. Из горла ее вырвался сдавленный всхлип. Она бросилась бежать.

– Мама, – шептала она, – мама…

Но Элфрида пропала, и с тех пор люди больше ее не встречали.

На востоке занималась заря. Тучи над морем будто примерзли к небосводу. Падал редкий снежок.

Фреда сидела на вершине кургана, глядя перед собой невидящим взором. Она не плакала. Она не знала, сможет ли когда-нибудь заплакать.

Скафлок, отведя лошадей в лес, чтобы укрыть их от дневного света, подсел к ней. Его голос был тусклым, как рассвет.

– Я люблю тебя, Фреда.

Она не ответила. Помолчав, он продолжил:

– Я не могу не любить тебя. Какая разница, что мы с тобой одной крови? Я знавал людей, что были в родстве и женились… Фреда, послушай меня, этот треклятый закон…

– Это заповедь Господня, – перебила она. – Я не смею намеренно нарушать ее. Я и так уже достаточно нагрешила.

– Мне не нужен бог, который встревает между двумя, что любили друг друга, как ты и я. Пусть только подойдет, я загоню его обратно на небеса!

– Язычник! – вспыхнула она. – Для своих эльфов ты готов сделать что угодно, даже пробудить мертвых! – На щеках ее заалел слабый румянец. – Ну и ступай к ним! Ступай к своей Лие!

Она вскочила, он тоже поднялся, взял было ее за руки, но она высвободилась. Его широкие плечи поникли.

– Надежды нет? – спросил он.

– Нет, – отозвалась она. – Я пойду к соседям. Быть может, мне удастся искупить мои грехи.

Внезапно она обернулась к нему:

– Идем со мной, Скафлок! Идем! Забудь об эльфах и всех прочих! Я прошу тебя, окрестись, примирись с Богом.

– Никогда. – Он покачал головой.

– Но… но я люблю тебя, Скафлок, люблю, а потому хочу, чтобы душа твоя познала вечное блаженство.

– Если любишь, – проговорил он, – оставайся со мной. Я не притронусь к тебе, я буду твоим братом. Оставайся!

– Нет, – сказала она. – Прощай.

Она побежала. Скафлок кинулся за ней. Наст хрустел и проваливался у них под ногами. Он догнал ее, заставил остановиться. Фреда увидела, что лицо его искажено гримасой боли, словно кто-то наматывал на острие кинжала его внутренности.

– И ты даже не поцелуешь меня на прощание, Фреда? – выдавил он.

– Нет, – ответила она еле слышно, отводя взгляд. – Я не смею.

Потом бросилась бежать.

Он смотрел ей вслед. Рыжевато-золотистые волосы девушки были единственным, что оживляло студеную белизну снегов. Вот ее фигурка скрылась за деревьями. Скафлок медленно направился в другую сторону.

Затяжная и суровая зима подходила к концу. Как-то под вечер, взобравшись на высокий холм, Гулбан Глас Мак Гриси уловил первое, мимолетное дуновение теплого весеннего ветерка.

Он оперся на копье и огляделся. Снег подступал к самой кромке воды. На западе дотлевал закат, а на востоке высыпали уже звезды. Они мерцали и переливались над морем, по которому двигалась рыбацкая лодка, обыкновенное человеческое суденышко; правил ею обычный с виду смертный. Однако он чем-то неуловимо отличался от остальных людей, да и платье его, в водяных разводах, было явно эльфийского покроя.

Лодка пристала к берегу. Человек выбрался из нее, и тут Гулбан узнал его. Хотя ирландские сиды жили обособленно, они поддерживали кое-какие отношения с Альвхеймом. Гулбан бывал при дворе Имрика и запомнил пасынка князя, молодого и веселого Скафлока. Впрочем, тот, кто доставал сейчас из лодки свои пожитки, был худ и мрачен. Неужели дела эльфов так плохи?

Скафлок поднялся на холм. Приблизившись к могучему воину, который недвижимо наблюдал за ним с вершины, он увидел, что это Гулбан Глас, один из пяти стражей Ольстера.

Они обменялись приветствиями. Гулбан наклонил голову, увенчанную золотым шлемом; длинные черные кудри упали ему на скулы. Он отступил на шаг, почуяв зло, что таилось в мешке из волчьей шкуры за плечами Скафлока.

– Мне велено было дожидаться тебя, – сказал Гулбан.

В усталом голосе Скафлока прозвучала нотка удивления:

– Что, у сидов так много ушей?

– Нет, – ответил Гулбан. – Мы чувствовали: что-то близится. Нынче все, что происходит, так или иначе связано с войной эльфов и троллей. Вот мы и ждали эльфа-вестника – по всей видимости, тебя.

– Эльф… – Скафлок сплюнул. Чело его избороздили морщины, глаза были налиты кровью. Наряд юноши подтверждал худшие опасения Гулбана: обитатели Альвхейма всегда выделялись своей опрятностью, если не сказать изысканностью.

– Пойдем, – проговорил сид. – Должно быть, причина серьезная, раз Луг Длинная Рука созвал вождей и всех Туата Де Данаан на Совет в пещеру Круахана. Но ты утомился и проголодался. Я сперва отведу тебя к себе.

– Нет, – возразил человек с упрямством, которое тоже было несвойственно эльфам. – Я не могу ждать. Веди меня на Совет.

Гулбан пожал плечами. Он повернулся так, что его лазоревый плащ взметнулся в воздух, и свистнул. Тотчас на зов его прискакали два статных легконогих коня. Они испуганно шарахнулись от Скафлока.