Анна Одина - Всадник

– Apex Predator? – пробормотал лучник со странной смесью жалости и почтения. – Да. Но не сейчас! – И приставил кинжал к груди всадника, собираясь убить вначале его, а потом, от усталости и бессмысленности, заодно и себя.

Именно в этот момент Делламорте, в чьи планы, судя по всему, не входила кончина в безвестной комнате в заброшенном переулке полуразрушенного города, открыл глаза. Это произошло настолько неожиданно, что гвардеец отшатнулся: хотя на черном колдуне и не было богоборческой серебряной маски, в глаза его опять вернулись пылающие острия иголок, которые так и не погасило злое божество.

– Who doesn’t like a power nap? [58] – спросил Делламорте, после чего легонько отпихнул оппонента прочь кончиками пальцев – да так, что Апеллес отлетел на пару метров и комично упал на спину, правда, тут же поднявшись. Гексенмейстер же, быстро осознав, что происходит, не менее быстро исправил ситуацию: провел по себе еще не очень твердой рукой, и Апеллес увидел, как на нем исчезла кровь, а мелкие раны и вслед за ними одежда затянулись и срослись. Приведя таким образом себя в порядок, магистр без церемоний отобрал у Апеллеса кинжал и, вернувшись к столу, сел спиной к пред-прæтору и раскрыл одну из книг на предварительно заложенной странице. Всем своим видом он показывал, что не просто не боится лучника, но даже мысль такую считает смешной.

– Право же, – выждав полминуты, сказал доктор скучающим тоном, – что за театральные паузы? Казалось бы, и враг лежит поверженный, и кинжал в руке – так нет, надо порефлексировать. Спасибо, обошлось без погребальной речи в духе Перикла [59].

Лучник подавленно молчал.

– Лечь бы тебе, гексенмейстер, – прохрипел он наконец, качая головой. Ему мучительно захотелось чего-нибудь выпить. – И полежать так под присмотром Эзры неделю-другую.

– Я не люблю «лежать», – выговорил Делламорте таким голосом, как будто все-таки умер, – есть в этом что-то покойницкое. А ты, раз уж не решился меня зарезать, сгодись на что-нибудь: скажи Эзре, что я готов получить свой выигрыш. И стакан воды.

– Ответь, – не сдавался немного пришедший в себя Апеллес. – Где ты был все эти годы после Дня Избавления?

Магистр молчал.

– Почему ты уничтожаешь Камарг?

Магистр открыл Полотняную книгу и принялся читать.

– Что ты будешь делать дальше? – в отчаянии вскричал лучник. – Пожалуйста, возьми меня с собой, я помогу тебе! Как вчера!

Магистр закрыл Полотняную книгу, открыл книгу в кожаном переплете и указал Апеллесу на какие-то строки.

– Взгляни, – сказал он, не оборачиваясь. – Здесь ответы на все твои вопросы.

Апеллес подошел и посмотрел на незнакомые слова.

– Что это за книга? – спросил он.

– Это «Мистика», – ответил Делламорте так, как будто название говорило само за себя. – То самое небесное царство, в которое войдут Добрый Эзра, Танкредо и лучник Апеллес, поверившие никому не известному доктору Делламорте, когда он заявил, что уничтожит Красного Онэргапа.

Апеллес попятился, но книга, единожды поймав его взгляд, не отпускала его.

– Кстати об Онэргапе: он так разъярился в результате моих действий, что во время наших побоищ плескал огнем и смертью шире широкого. В городе почти не осталось людей. Кто сгорел, кто задохнулся от чада, а кто просто сбежал. В Камарге нет ни Алой тысячи, ни страж – дворцовой или уличной, ни эфестов, ни гиптов, ни метисов и квартеронов. Даже циклопы ушли. Жизнь в городе Камарг, в метрополии тысячи колоний, осталась сейчас только в Монастырском переулке, сохраненном от гибели молитвами обитавших здесь монахов; да, может, еще роется пара сотен людей где-нибудь на пепелищах. Вы же трое останетесь в «Мистике».

Пока Делламорте говорил, открылась дверь и на пороге объявился Танкредо. На каменном его лице ничего особенного прочесть было нельзя, но крутил головой он так растерянно, что было ясно: за время долгого разговора всадника и лучника он успел прогуляться в город и убедиться, что гексенмейстер не обманул. Камарг превратился в декорацию Камарга. Блестели под зимним солнцем богатые дома, переливались шары времени на городских стенах, сверкал снег на вывеске «Медные лошадки для мальчиков столицы», а одна лошадка, самая дорогая, даже медленно перебирала ногами на месте. Танкредо порадовался, потому что знал: таких лошадей делали только гипты в глубинах своих дворцов, и позволить себе это чудо мог только очень богатый камаргит. Что еще двигалось, помимо лошадки? Да, пожалуй, Ка и Ма спокойно несли воды в океан, а горные скворцы во дворце, спотыкаясь, заводили свои веселые песни. Но в целом всюду было пусто, и дыхание жизни затихало: уцелевшие жители покидали Камарг.

– Прошу, – сказал Делламорте и сделал приглашающий жест внутрь. – Заходи, изумруд мой яхонтовый, стоять на пороге – плохая примета. Где же добрый Эзра?

– Пошел в город, – ответил гипт и вошел.

Дверь за Танкредо закрылась. Через несколько минут из пустой комнаты вышел магистр Делламорте. В руках у него были все те же книги, а лицо выдавало такую степень усталости, что он, как будто сам не желая осознавать ее, надел маску.

– Содом, Сотин [60]и Гоморра, – бормотал гексенмейстер, поднимаясь в седло, убирая книги и одобрительно похлопывая жеребца по шее. – Содом, Гоморра и Камарг.

Он застегнул плащ, поднял голову и посмотрел на небо, где безжизненным воспоминанием о себе висел Красный Онэргап. Теперь это был Онэргап Серый – глаза и окривевший рот мертвого бога были закрыты, уцелевшие после ночной битвы руки свисали мертвыми плетьми. Труп этот в лучах веселого зимнего солнца было видно все хуже, и весь он как будто окутался облаком уныния. «Незавидная служба, – подумал доктор, – сидеть на небе и днями напролет выслушивать стенания, мольбы и клятвы. Пускай же отдохнет». Вслух он этого говорить не стал из уважения к поверженному противнику, а вместо этого, пробормотав с сожалением: «А я-то мечтал в конце всей этой заварушки выпить чего-нибудь бодрящего в “Сангандском ветеране”», – кратчайшим путем направил жеребца к городской стене. Жеребец понимающе кивал.

От разрушенных ворот кто-то отчаянно махал магистру рукой.

– Добрый Эзра, – удивился Делламорте, подъезжая, – что ты делаешь в пустом городе?

Эзра улыбался во весь рот.

– У меня здесь хозяйство, магистр, – сказал он с такой гордостью, как будто хозяйством его был теперь весь город, и протянул Делламорте кружку с чистой водой. – Вот, это тебе сейчас нужнее всего. А выигрыш ты и сам взял.

– И правда, – согласился гексенмейстер и сделал глоток. – Что ж… Останешься тут?

– Если можно, – потупился Эзра, забирая кружку, – я бы хотел. Пока ты будешь… разбираться с остальными городами.

– Хорошо, – согласился магистр и кинул ему тяжелый кожаный кошелек. – Тогда держи. На развитие бизнеса. Хотя даже и не знаю, нужны ли теперь здесь кому-нибудь деньги.