Анна Одина - Всадник

Смотри, читатель, перед тобой Дмитрий Д., один из героев нашего трехчастного романа. Что случилось с ним, куда бросила его беспощадная воля авторов?

Любая книга, описывающая людей и то, что с ними происходит, полна тайн, ибо тайна – то начало, незримая пуповина, соединяющая человека – даже самого пропащего – с небесами. Или с чем-нибудь еще.

Наш Митя и до начала книги раздираем противоречиями, будто небесные и подземные кукловоды взялись разделить его по линии перфорации – что-то станется с ним, когда появятся необычные люди и случатся необычные события? Митя, похоже, в сказку попал, да только такой сказки и врагу не пожелаешь. Там хорошо, если ты Иванушка-дурачок и все происходит само, несмотря на опасности, или если ты Илья Муромец, который все, что надо, догонит и согнет под себя. А Митя не дурак и не богатырь, он лавирует в метеоритном дожде обстоятельств, открывая в себе неведомые способности к выживанию. А ведь известно, что происходит с тем, кто лавировал и лавировал…

Чего стоит ситуация, когда не убили его лишь благодаря вмешательству непонятных лучников, о которых можно прочесть под вот этой самой обложкой? А книжный магазин в Последнем переулке? Не говоря уж о рыжем Фардарриге, ловко сунувшем мягкое Митино тело под нож гильотины! А маленький теплый Пётл… Да разве все перечислишь?

Вся эта беготня происходила вокруг Москвы не столь отдаленного будущего – ведь если верить известным строчкам, город этот близок сердцу каждого русскоговорящего читателя. Впрочем, порой наши герои предпочитают Рим.

Удачи тебе, Митя. Берегись Амфитриона, магистра и всадника – хоть это и бесполезный совет.

– Пусть так, но чего хочет магистр?

Вопрос этот, обозначая наиболее фундаментальные темы нашего сочинения, как нельзя лучше формулирует суть второй книги. Кто такой Винсент Ратленд, чего добивается? Какова его связь с Митей, Москвой и с доброй половиной европейских (да и азиатских) столиц? Таковыми были темы нашего второго сочинения.

Уж если про кого и можно сказать, что у человека, дескать, темное прошлое, так это про Ратленда, когда б такая категория не была ему чужда… категорически. Магистр не скрывает своего прошлого (это безвкусно), просто оно столь продолжительно и небезопасно, что, помимо авторов, мало кто отваживается заглянуть туда. Всякий ведь знает, что бывает, если слишком долго смотреть в бездну.

Так и с Ратлендом – человек этот слишком похож на разнообразные смертоносные орудия, чтоб с веселой бесцеремонностью копаться в его увлекательной биографии. И хотя у авторов нет другого выхода – из-за обязательства рассказать читателю правду и ничего, кроме правды, – они предпочитают делать это с осторожностью. В конце концов, позабытые только и ждут, чтоб их позвали, а тех, кого предал забвению Винсент Ратленд, достаточно, чтобы составить город. Дело не в том, что он убийца… хотя и в этом, наверное, тоже.

Не его вина была тогда в пекинском монастыре, и не он спровоцировал ту московскую бойню. И в остальных ситуациях – в Португалии или в Англии – Ратленд делал все, что мог (то есть многое), чтоб избежать кровопролития. Но мир зачастую решал иначе, и это не устраивало магистра искусств, ибо так не должно было быть. Вот и мэтр де Катедраль пусть несет теперь ответственность за происшедшее. Не говоря о городах Ура и их жителях.

Не станем желать удачи магистру. У него все получится.

Сюжет любого произведения можно, хоть это и неприлично, пересказать в нескольких предложениях. Именно поэтому мы не станем загадочно закатывать глаза и говорить: «О, чтобы понять, в чем смысл третьей части, требуется прочесть первые две»: эту книгу можно читать в три приема, начиная с любой из трех частей.

Хочется верить, что последняя часть удовлетворит интересы тех, для кого в первой слишком много современности и будущего, а во второй – истории. «Всадник» рассказывает о большом и кровопролитном конфликте между автором и тем, что он создает, и поэтому внутренний смысл этой части близок всем, кому приходится по долгу службы убивать своих персонажей, чтобы спасти целое… а таких людей больше, чем кажется на первый взгляд.

Ради острова Рэтлскар определенные силы меняют жизнь Мити. Против Рэтлскара направлена деятельность Винсента Ратленда (for each man kills the thing he loves [2]). А Рэтлскар, да и весь Ур, хочет жить – со всеми своими городами, людьми и неправильностью – и пытается защищаться изо всех своих немаленьких сил. Рэтлскар печален хотя бы тем, что конец его – это и конец Книги.

Но заканчивается ли Рэтлскар?

Сотворение мира, названного библейским именем Ур, было непростым. Эта реальность возникла не оттого, что межзвездная пыль повиновалась неоспоримым законам пространства и времени, и не потому, что консилиум богов или великий дух выделили из тьмы пространств контур Творения. Рождение Ура произошло в уме человека, на бумаге, с помощью чернил. Пожалуй, никто, включая первых Ланцолов [4], не смог бы объяснить, как получилось, что задуманная ими Управляющая Реальность со столь пугающей готовностью обрела жизнь, и разве что современная нам школа компенсаторной жизнерадостности сказала бы: если хочешь чего-нибудь очень сильно – обязательно получится.

Родриго Борджа-Ланцол обозначил созданное им пространство просто: Terra Blanca .

Ставший папой Александром VI кардинал Борджа не задумывал его как взращенный на солнечных тосканских травах аналог счастливой земли франков Cockaigne [5]или Атлантиду, поднятую из пены забвения: Ланцолы вообще не рассуждали в категориях счастья , а уж тем более – счастья для всех; они любили лишь красоту. Задачей циничного папы, а впоследствии и его потомков было создание универсального аппарата управления – чего-то, что находилось бы в стороне и от людей, и от Бога, а потому, давая контроль над одними, не было бы особенно интересно другому.

Не важно, истинно ли веровал в Бога, которого замещал в церкви, жестокий, расчетливый и прозорливый Родриго. Он относился к Белой Земле с умиротворенностью шахматиста, знающего, что великая партия будет закончена лишь через несколько веков, что не противоречило его необузданному желанию взять у мира все возможное сразу и сейчас – пусть насильно.