Владимир Корн - Путь на Багряный остров

«Надо же, – подумал я, – поближе к кораблю и о субординации вспомнили. В пещере все было проще, он Габстела запросто Иоахимом называл. Хотя чего удивительного, перед смертью все равны, и мы с ней уже почти смирились».

– Тлисор, найди уж и мне такую же лиану, – попросил я и застыл, глядя за его спину.

Когда Роккуэль с мостика «Небесного странника» умудрилась увидеть в джунглях внизу диковинного зверя, я счел, что она либо шутит, либо ей примерещилось. Ни разу не слышал, чтобы на животных были и перья, и шерсть, и иглы, – и вот он стоял передо мной. Только голова совсем не походила на собачью, как сказала она. Не бывает у собак таких узких длинных голов и пасти, украшенной множеством жутких зубов. Да и сам зверь внушал ужас, если уж и не размерами – с крупного пса, – то своим видом точно.

Я метнулся к Тлисору, рванул его на себя, уронив на землю, и, присев, застыл, вытянув перед собой саблю. Зверь смотрел на меня своими узкими, угольно-черными глазами, в которых не было видно ни единой искры разума, а только лишь желание нести смерть. Зверь не двигался, застыл и я, страшась спровоцировать его на атаку любым своим движением.

Услышав сзади звуки шагов, я приободрился – кто-то пришел на помощь. Но когда безоружный Кемир на удивление спокойно прошел мимо меня и направился прямо к зверю, я даже не знал, что и подумать.

Кемир присел на корточки перед животным и равнодушно спросил:

– Ну что, побираться пришел? Так у нас самих ничего нет.

Затем он поднялся на ноги, повернулся к твари спиной и спокойно сказал:

– Это тахир, капитан. Вот же дал ему Создатель внешность! Увидишь такого – и сразу оторопь берет. И при всем при том – совсем безобидный зверек. Одно время у нас на «Иоахиме Габстеле» такой жил, ох и пройдоха! Все время возле камбуза околачивался. Но и пользы от него хватало: мы забыли, как крысы выглядят, всех переловил.

Я с сомнением пожал плечами. Крысы на кораблях, пусть и летучих, – настоящее бедствие, но с размерами это зверя много ли на них поохотишься?

– Со стороны казалось, что крысы сами ему в пасть бегут, – продолжил Кемир. – Вот бы этого с собой уманить, что-то развелось их на «Иоахиме Габстеле» не в меру.

Я посмотрел на тахира по-новому, и теперь его взгляд не казался мне уже таким злобным. Обычный взгляд, не самый умный, у собак глаза бывают значительно смышленее. Затем вспомнил, сколько мужества мне понадобилось, чтобы не броситься прочь, когда я его только увидел. Вот смеху-то было бы!

Сейчас, наверное, все смогли бы от него удержаться, но потом, вспоминая…

– Держите, капитан, – протянул мне Тлисор только что срубленную лиану. Я посмотрел в его глаза и не увидел ни тени насмешки. – Знаете, раньше на «Иоахиме» такой обычай был: каждого нового члена команды испытывали тахиром. Можно, я не буду рассказывать, что со мной произошло, когда я его увидел впервые?

– Да чего там, Тлисор, – Кемир улыбнулся, о чем-то вспомнив, – бывали случаи и хуже, некоторым и штаны приходилось застирывать.

«Ладно уж, – решил я. – Пусть все думают, что руки у меня подрагивают от усталости. По крайней мере, стирать мне точно ничего не придется».

Затем я вынул из кармана узкую полоску вяленого мяса, одну-единственную, – кто бы знал, сколько мужества мне понадобилось, чтобы не съесть ее еще в башне, а оставить на всякий случай. Зверь осторожно снял угощение с моей ладони языком, а затем, видимо в знак благодарности, лизнул ее. Язык у него оказался самым обыкновенным – розовым, ничуть не похожим на раздвоенный, как у змеи или какой-либо другой твари.

– Гляди-ка, отблагодарил! – улыбнулся Тлисор. – Теперь он точно от нас не отстанет. Попрошайка еще тот.

«С такой внешностью скорее требовать надо, чем просить. Хотя, если разобраться, не такой он и ужасный», – но погладить животное я все же не решился, слишком уж у него много игл.

– Я слышал легенду, что тахиров создали Древние, – неожиданно заговорил Габстел. – Они держали их как домашних животных.

«Странные у них были вкусы, – взглянул я на лежавшего недалеко от нас зверя. – Даже если очень долго к нему привыкать, все равно красивым не назовешь никогда. И уж тем более грациозным».

– Все, парни, подъем, до корабля осталось не так много, – и, подавая пример, я первым поднялся на ноги. – Надеюсь, нас еще не сняли с довольствия и не откажутся покормить.

Дорога пошла в гору совсем уж круто. Левее от нас местность намного ровнее, именно там мы и шли к башне, но, опасаясь засады, мы обходили наш прежний путь далеко стороной. К тому же увязавшийся за нами тахир несколько раз глухо ворчал, глядя именно туда.

– Не убежит, возьмем с собой на корабль, – прохрипел идущий рядом со мной Кемир.

В гору носилки с Габстелом несли втроем: сзади мы с Кемиром, а спереди – Тлисор, будто не ведающий усталости.

– Чтобы… крыс… ловил? – за три раза выговорил я.

– Ну и на удачу, – ответил он. – Прежний…

Тут Кемир застыл, глядя куда-то вперед.

– Смотрите!

Над верхушками деревьев показались мачты «Иоахима Габстела». Но как же так? Можно поклясться чем угодно, что еще несколько мгновений назад их не было видно. Да и не должно быть видно: мы не добрались до гребня горы. Мачты высовывались все больше, и тогда Кемир сказал то, что поняли мы все, кроме навигатора Габстела, лежавшего на наклоненных носилках затылком к кораблю:

– Он взлетает!

– Вперед! – прохрипел я, едва не подавившись глотком воздуха от волнения.

Да и как тут не беспокоиться, если корабль улетает на глазах, а тебе до него еще шлепать и шлепать? И что делать потом, если он улетит, среди этих джунглей, успевших надоесть до тошноты, до нервной дрожи? В окружении враждебных чируков? Когда до ближайшего селения, где мы сможем встретить, наконец, нормальных людей, не меньше двух недель пути?

Команды и не требовалось, мы рванули вперед изо всех оставшихся сил, пытаясь как можно быстрее выбраться из джунглей и оказаться на пустоши, где нас смогут увидеть сверху.

А «Иоахим Габстел» поднимался все выше и выше. Вот мы оказались уже на гребне горы, но это не давало ничего: он настолько порос густой растительностью, что среди нее невозможно разглядеть сверху ничего, как ни старайся, даже если знаешь, где именно искать.

Наконец впереди среди деревьев показались просветы – пустошь близка.

И надо же было такому случиться: за кожаный ремешок висевшей у меня на шее подзорной трубы Древних уцепился какой-то сучок. Миг, и я уже не чувствовал ее веса.

Чтобы не взвыть от отчаяния, мне пришлось сильно прикусить губу: из-за какой-то нелепой случайности я лишился вещи, о которой так долго мечтал. Да еще и такой, что не купишь ни за какие деньги, настолько подобные ей редки.