Владимир Корн - Один и без оружия

Крайняя усталость притупляет все, что только можно. В том числе и любые эмоции, какими бы положительными или отрицательными они ни были. Или даже базовые инстинкты. Такие, например, как самосохранение. Когда устаешь настолько, что ноги передвигаешь огромным усилием воли, остается одно желание — плюнуть на все, сбросить с себя осточертевший рюкзак, растянуться на травке в тени какого-нибудь кустика и спать, спать, спать. А там — будь что будет! Именно такая усталость и зовется, и является смертельной.

Слава Проф однажды рассказывал, что в человеческом организме, как и практически в любом другом, существует некая опция, в просторечии известная как «автопилот».

— И кое-кто из нас ею пользовался, причем неоднократно. Когда, перебрав, даже не помнил, как ноги сами приводили его домой.

Дойдя до этих слов, Слава посмотрел на Гришу Сноудена. Что в общем-то было понятно: Гриша большой любитель заложить за воротник при каждом удобном случае. Сам Гриша, немного подумав, кивнул: ну было такое, чего отрицать?

— Так вот, эта врожденная способность зашита в одном из самых древних участков нашего мозга — гиппокампе, — продолжил Проф. — Правда, появилась она совсем не для того, чтобы ноги приводили пьяного домой, — для другого. Для того чтобы наш далекий предок, какая-нибудь там истекающая кровью ящерка, когда все ресурсы организма брошены на поддержание его жизнеспособности, смогла найти дорогу в свою норку и отлежаться. И благодаря именно ей мы и умеем ориентироваться на местности.

Я устал настолько, что обязательно воспользовался бы этой способностью. Если бы у меня был дом на этой проклятой планете. Но сейчас мы шли непонятно куда, и мне оставалось лишь механически передвигать ноги, глядя на маячившуюся передо мной сутуловатую спину Профа с мерно раскачивающимся на ней рюкзаком. И ждать, что Грек объявит такой долгожданный привал.

— Где-то здесь, — прерывая мои мысли, сказал Гудрон, взявший на себя обязанности проводника с самого Вокзала.

— Точно здесь? — тут же засомневался Гриша. — Таких «здесь» раза четыре от тебя все слышали.

Все верно. Нужное место, о существовании которого знал только Борис Аксентьев, мы разыскивали уже который день. Причем круг поисков оказался настолько широк, что я смертельно устал лазать по всем этим горам, пересекать болота, продираться сквозь колючий густой кустарник и все остальные прелести первозданного мира чужой планеты. И это самое «здесь» слышим от Бориса если не в четвертый, как утверждает Сноуден, то, во всяком случае, в третий раз точно.

Смутить Гудрона трудно, если вообще возможно, но сейчас он не походил на себя всегдашнего. Все верно: если так пойдет и дальше, поиски займут не меньше времени, чем путь от Вокзала сюда.

— Место во всех отношениях замечательное, — расхваливал он, причем не один раз. — И укромное, и до ближайшего поселка — Самолета не слишком далеко. Даже чуть ближе, чем до Шахт. И само строение что надо! Ширина стен такая, что на подоконнике в полный рост можно выспаться. А еще оно с Земли очень интересно перенеслось: большая часть дома внутри скалы оказалась. Так что наружу только фронтон да угол. И сверху опять скала. Как будто часть камней из нее вынули и вставили дом. Правда, проблемка есть маленькая… — Он замялся.

— Какая именно? — спросил белобрысый верзила Янис, которого все куда чаще называют Артемоном. — Раньше ты о ней ничего не говорил.

— Где-то недалеко от него гнездо спирксов. Но что нам они после гвайзелов?!

Любят же здесь местным животным свои названия давать! Нет чтобы по аналогии с земными.

Хотя какие тут могут быть аналогии, если выглядит спиркс как помесь мохнатой двухвостки с тапиром. С последним морда у спиркса чем-то схожа. А величиной они со среднюю собаку.

— Гвайзелы, в отличие от спирксов, ядом не плюются! — напомнил ему Сноуден.

— Зато их любой пулей можно взять, — парировал Гудрон. — Даже из нагана Теоретика. Не то что этих броненосцев-гвайзелов. Понадобится — противогазы на морды и на зачистку местности. Я же говорю, дом того стоит!

Дорога от Вокзала до Аракчеева урочища, где и спрятался так расхваленный Гудроном дом, который все не получалось найти, далась нам довольно легко.

Нет, все прелести этого мира никуда не делись. Полные хищных зверей, душные непролазные джунгли. Болота с ядовитыми испарениями. Растения, одно прикосновение к которым грозило тяжелейшими ожогами. Споры от них, надышавшись которыми начинаешь мучиться приступами удушья. И прочее, прочее, прочее…

Если разобраться, их, опасностей, еще и прибавилось. На Вокзале мы засветились у Федора Отшельника с таким количеством жадров, что ради них любой пожелает рискнуть. А если еще и за мою голову назначена награда, в итоге получается такой куш!

Нет в этом мире ни законов, ни полиции, здесь кто сильнее — тот и прав. Тот, кто сумеет послать пулю быстрее и метче, чем ты. Причем послать ее постарается в спину, чтобы у тебя даже понять не получилось — откуда она пришла, твоя смерть.

Конечно, нервотрепки хватало и по дороге сюда. Когда постоянно приходится быть начеку. Когда спишь в обнимку с оружием, которое прижимаешь к себе так крепко, как никогда прежде не обнимал ни одну девушку. Когда, держа в одной руке ложку, в другой обязательно сжимаешь винтовку. Или, по крайней мере, кладешь ее рядом с собой.

И все же, несмотря ни на что, путь был не настолько богат событиями, как тот, когда мы шли из Фартового на Вокзал — мое первое путешествие в этом мире.

Вот тогда я познакомился с ним в самой полной мере! И если выжил, то лишь благодаря своим спутникам — Вениамину Георгиевичу Громову, или Греку. Борису Аксентьеву, или Гудрону. Вячеславу Ступину — Профу. Григорию Черпию — Сноудену. И Янису Даукантасу по прозвищу Артемон. Здесь практически у всех имеются клички. Есть она и у меня, Игоря Святославовича Черниговского, — Теоретик.

Теперь все позади. Нам остается только сделать то, ради чего мы сюда прибыли, — отыскать надежное убежище для новоявленного эмоционала. Человека, обладающего даром заполнять жадры эмоциями. Таких тут немного, пальцев одной руки хватит всех перечесть. Плохое в том, что в их среде жесточайшая конкуренция, где каждый спит и видит любыми способами избавиться от нее. А самое плохое — дар эмоционала, который проявился у меня неожиданно и так же внезапно исчез. И я совершенно не представлял, как же сообщить об этом всем остальным.