Гарри Гаррисон - Путь Короля. Том 2

Дело было в том, понял Шеф, что местное население, хоть и выращивало на клочках земли немного овса и ячменя, в основном питалось животной пищей. Холодные воды кишели рыбой, которую нетрудно было засолить на зиму. Было также много тюленей, соперничающих с людьми в рыбной ловле, что вдвойне оправдывало охоту на них. Травы хватало на то, чтобы прокормить коров и овец летом и запасти сено на зиму. Коз можно было выпускать на подножный корм в горы. Эти норманны с самого крайнего севера чрезвычайно ценили молоко, а также масло, простоквашу, творог и сыр, поэтому доили всю свою скотину, даже коз и овец, летом – по два раза в день, делая припасы из всего, что не могли съесть сразу. В действительности земля их была богата, хотя на первый взгляд представляла собой одни голые скалы. Но чтобы выжить здесь, требовались особые качества. Люди Бранда как-то взяли с собой в горы привыкшего к низменностям дитмаршца Карли и нескольких моряков Гудмунда, разорять птичьи гнезда, которые летом в ужасающих количествах усеивали все утесы и скалы. Через полдня они вернулись, изнемогая от смеха, с преувеличенной заботой доставив побледневших путешественников. Только человек без нервов и без какого бы то ни было страха высоты мог карабкаться по каменным утесам, цепляясь лишь ногтями и пальцами ног. На Храфнси человек не может жениться, рассказывал Шефу Бранд, пока не залезет на один утес, возвышающийся на двести футов над прибрежными скалами, сохраняя на нем равновесие – а верхний камень качался от ветра, – и, перегнувшись через край, не пописает с высоты в прибрежные буруны. Последний раз человек сорвался еще в прадедовы времена – страх высоты был изжит в роду Бранда, как и у всех его земляков.

От всего этого жизнь с галогаландцами легче не становилась. Сначала Шеф беспокоился, как им выбраться отсюда. Позднее он начал беспокоиться, а что, если они не выберутся – ведь Бранд, по-видимому, предпочитал дожидаться преследователей на месте, а не идти им навстречу и не бежать дальше, – как они тогда будут жить всю зиму, имея столько лишних ртов, англичан и шведов, не способных ни тюленя загарпунить, ни на скалу залезть, ни съесть похороненную год назад печенку гигантской акулы. «Ловить больше рыбы» – вот и все, что ответил Бранд. Кажется, он ни о чем не тревожился, наслаждаясь возвращением на полузабытую родину, размышляя только о сборе дани со своих финнов.

У Шефа же и кроме Бранда забот хватало. Они мучили его, когда он лежал без сна короткими северными ночами.

Во-первых, за время долгого перехода на север он успел переговорить со всеми членами своей команды, с Квиккой, Озмодом, Хамой, Уддом и остальными, кто шатался по Гула-Тингу, собирая как можно больше сплетен. Пришедшие на тинг норвежцы были удивительно хорошо осведомлены – хотя удивляться, возможно, было нечему, если учесть их частые торговые и военные походы. Обобщая их рассказы, Шеф понял, что его дела вызвали в скандинавских странах гораздо больше слухов, чем он мог представить. Весь норманнский мир сгорал от жгучего любопытства к новому оружию, с помощью которого были разбиты франки и Рагнарссоны. Поэтому знатокам нового оружия предлагались большие деньги. О морском бое близ устья Эльбы также рассказывали со всеми подробностями, и планы установки катапульт на собственные корабли расцветали пышным цветом. Больше нет смысла грабить юг, считали некоторые, пока норманны снова не окажутся в равных, а то и в более выгодных условиях по сравнению со своими английскими жертвами.

Ждали и ответного удара Рагнарссонов. По словам Озмода, самого надежного источника, всех не покидало ощущение, что Рагнарссоны обязаны что-то предпринять. Они были разбиты в Нортумбрии, не сумели достойно отомстить за своего отца. Потеряли одного из братьев, за него тоже не отомстили. Потерпели поражение в самом начале своего весеннего похода великого возмездия, не смогли даже заполучить человека, в котором видели источник всех своих несчастий, когда он был выставлен на продажу на невольничьем рынке. Эта история была хорошо известна, сообщил Озмод, и, услышав ее, люди открыто насмехались. Те, кто поумнее, подозревали, что Рагнарссоны что-то готовят. Всего год назад всем было ясно, что Сигурд Змеиный Глаз метит посадить своих братьев на престолы Англии и Ирландии, а потом хочет с их помощью объединить под своей рукой всю Данию, чего с ней не бывало со времен легендарных Сквольдунгов. А что теперь о нем говорили? Что он не смог поймать человека на песчаной отмели при начинающемся приливе. Многие смеются, повторил Озмод, но другие говорят, что в одном можно быть уверенным: Рагнарссоны вернутся со своих каникул в Шотландии готовыми к решительному удару. Предусмотрительные датские короли запретили своим подданным уходить в набеги и стягивали флоты и армии для защиты отечества.

А еще имело место оживление среди христиан. Об этом Шефу больше всех рассказал Торвин, который год назад так ликовал при мысли о христианском короле, приглашающем к себе миссионеров Пути. Сейчас, сказал он, впечатление такое, что тот же сапог надет на другую ногу. К нему приходила весть за вестью о странных делах на рынках и тингах южноскандинавских стран: христианские священники теперь не просто приходили и пытались, как делали это десятилетиями, обратить в свою веру рабов, бедняков и женщин, что обычно кончалось издевательствами и захватом в рабство их самих. Нет, теперь они приходили с вооруженными людьми, держались уверенно, отвечая оскорблениями на оскорбления, насилием на насилие, выкупали своих людей из рабства. И задавали вопросы. Вопросы о набеге на Гамбург шестнадцать лет назад. Вопросы о королях. Ответы записывали. Отнюдь не пытались спасать души, нет, искали что-то. Особенно много Торвину рассказывали, и тоном глубокого восхищения, о человеке по имени Бруно.

Но тут уж Шеф сам мог порассказать Торвину о том, чему был свидетелем на рынке в Гедебю, и о состоявшейся позднее беседе. Удивляло же его не то, что викинги восхищались Бруно – любой человек, владеющий оружием с такой ловкостью и искусством, был просто обречен на успех в норманнском мире, – а то, что Бруно двинулся из Гедебю дальше, в шведские земли, в Смааланд и в две готландские провинции южнее больших шведских озер.

Торвин сообщил ему еще одну вещь, о которой Шеф прежде и не подозревал.

– Знаешь, почему у нас так распространено имя Эйрик? – спросил Торвин. – Это из-за того, что мы называем Эйриксгата, а точнее говоря, Einriksgata, Путь Единого Короля. Считается, что никто не может стать королем всех шведов, пока не пройдет по этой дороге. Она проходит через все тинги всех провинций. Истинный король должен прийти в каждый тинг, и объявить себя королем на каждом сходе, и ответить на любой брошенный вызов. Только когда король все это проделает, сможет он стать королем всех шведов.