Андрей Уланов - Оружейник

Теперь оставалось только глядеть в зеленые глаза и надеяться, что мне поверят. Потому что инстинкт не то, что подсказывал, а ором орал: " Где-то тут зацепка! Ату ей, хватай, тащи! ". Но если Женевьева заупрямится — а она может, характера там на троих — выцарапывать из неё кусочки мозаики придется долго и мучительно.

— Хорошо… только отпусти… — это было сказано совсем тихо, так что я даже не сразу разобрал последнее слово и тогда она повторила громче: — Отпусти пожалуйста, Мартин. Дело не в тебе, но… мне тяжело туда возвращаться, даже в мыслях. Знаю, что нужно, что без этого никак… но тяжело. Сейчас я справлюсь… и расскажу.

Руку я выпустил, но успел почувствовать, как она начала дрожать. Пришлось вставать, снимать пиджак, накидывать ей на плечи. А заодно вместо молока вручить свою кружку с сидром. Еще пару секунд поколебался… сел рядом и обнял, прижимая к себе. Не самый умный ход — она сначала застыла, не шевелясь и даже затаив дыханье, а потом отстранилась.

— Сейчас я расскажу…

— … пламя вырвалось из окон, занялась крыша. Тот второй главный, маленький и черный, сказал: "Ну хватит, насмотрелись" и они потащили нас к самолету. Меня и сестру, — голос Женевьевы дрогнул. — Я кричала, пыталась вырваться… и папа тоже.

Говорят, есть вещи, к которым привыкнуть невозможно. Вранье: человек — это такая скотина, которая привыкает практически ко всему. Просто некоторые это делают быстро и без особых сложностей, а других иногда… царапает по сердцу. Сейчас мне было проще, чем остальным в кают-компании, я-то слушал рассказ девушки второй раз и знал, что будет дальше, но все равно — царапало.

— Не знаю как, но у него получилось вырваться… он сбил одного из… этих с ног и побежал к нам. Почти добежал… запнулся, упал на колени… попытался что-то сказать… только изо рта кровь хлынула… и повалился.

Тут она вздрогнула, хотя это всего-то был звон кофейной чашки, которую доктор вернул обратно на блюдце. Почти полную, "сан-марко" снова сломался, ну а приготовленный Ковбоем вручную почти всегда получается горький, так что его могут пить лишь он сам, да еще Свен.

— Нас тоже перестали тащить… мы бросились к нему… я пыталась тормошить, а Сюзи просто рыдала рядом… а эти… бородатые стояли вокруг… смеялись. Потом подошли те, от дома. Черный сказал: "Хороший выстрел, а с выкупом-то теперь как?" и тот, со странным лицом, ответил: "Оставь старшую, пусть она собирает… вы же сделаете так, чтобы она очень старалась…". И они все снова засмеялись, а высокий, который стоял рядом, добавил: "Только сами не перестараетесь, а то собирать некому будет". Они повернулись и ушли, а нас снова схватили… Сюзи потащили в самолет… а со мной… со мной начали делать, чтобы я хорошо запомнила.

В таверне все было проще. Там она в конце просто разрыдалась, уткнулась в меня и надо было просто гладить по волосам и повторять, что все уже позади. Чушь собачья, конечно — мы оба прекрасно понимали, что еще ничего не закончилось. Просто иногда женщине нужно выплакаться, ну а мужчине — побыть мужчиной.

Сейчас она плакать не стала, хотя глаза стали влажные.

— Это случилось три недели назад. У меня осталось еще пять недель. Вы поможете мне вернуть сестру?

Мне показалось, что Князь и Марко были готовы чуть ли не хором закричать "Да!", но все же остатки армейского прошлого взяли вверх — принять решние должен командир — и эти горе-донкихоты дружно уставились на Свена. Швед под их требовательно-обличающими взглядами покраснел, кашлянул в кулак…

— Какая была дистанция в момент выстрела?

Ай да доктор, мысленно восхитился я, ну что за холодный и расчетливый сукин сын. С ходу выхватил момент, до которого я дотумкал лишь полчаса спустя. Уже в машине, когда девушка уснула на заднем сиденье, а её рассказ крутился у меня в голове, как застрявшая граммофонная пластинка.

— Что?

— Ваш отец бежал почти от самого дома, верно? — голос у доктора стал прямо как его любимый медовый портер, мягкий и обволакивающий. — И его убили в спину, а не те, кто тащил вас? Вы не слышали выстрела и не видели попадания пули.

— Да… но я плохо помню… шагов сто, может больше.

— Понятно, — Косторез встал, — с вашего позволения, господа, заберу девушку… мадмуазель Вервиль, я правильно запомнил? к себе в кабинет. Полагаю, ей совершенно не повредит доза успокоительного, да и, гм, небольшое обследование.

— Я… — девушка тоже встала. Все-таки мой пиджак ей велик, из рукавов только пальцы торчат. — Мартин…

— Все хорошо, иди, — как можно более успокаивающее произнес я, — наш доктор иногда настоящий волшебник.

Марко при этих словах сдавленно хрюкнул, но все же смог сдержаться до момента, пока за Косторезом и девушкой захлопнулась дверь.

— Ты, Комиссар, как скажешь, так скажешь, — выдавил он. — Не, даже и не соврал, Косторез у нас чудеса творит через раз… но такие… специфические.

— Талантливый человек, — с ноткой восхищения протянул Ковбой, — умеет блеснуть в различных сферах. Вот как сейчас, например. Пока он свой вопрос не задал, я и не думал в ту сторону, а ведь все ж очевидно.

— Мне объясните это ваше "все", — попросил Князь, — видно, я тут самый тупой… Марко, ты понял, о чем они говорят? — итальянец энергично мотнул башкой, — О, нас двое таких, уже не так обидно.

— Проще показать.

Свен подошел к шкафу и загремел ключами. Хотя шкаф — это, конечно, большой и сомнительный комплимент для этой конструкции, до настоящего венского шкафа ему недоставало килограмм сто доброго австрийского ореха. А это японское творение хоть и выглядит симпатично, но при нужде открыть его можно и без ключей — слой лака толще, чем дощечка.

Вообще Мастер не любил хранить свои работы в шкафу. Он и на стенке кают-компании не любил вывешивать, предпочитая сразу работать на конкретного заказчика — и не всякого. Ему нравилось сравнение с заводчиком породистых щенков, мол, каждого детеныша отдаю в хорошие руки. А в шкафу лежали по большей части заготовки… но не только.

"Люгер", который достал Свен, когда-то был обычным "артиллеристом". Ну почти обычным — контракт Департамента Вооружений за девятнадцатый год, то есть автоматический предохранитель на тыльной стороне рукоятки, ну и "сорок пятый" калибр. Не такая уж редкая птица, заказ был на пятнадцать тысяч пистолетов и большая часть его разошлась во все стороны. Американцы в этом смысле почти как дети, чуть что — наверное, у противника были пушки покруче наших. Они так после Кубы бросились менять свои "крэги" на "спрингфилды", после Филиппин затеяли конкурс на новый армейский пистолет, вот и после Перемирия тоже чего-то там дурили…

Но конкретно у этого "люгера" имелся оптический прицел — кронштейн на трех винтах, сам прицел, цейсовский двухкратник, вынесен чуть левее оси ствола, как на британских снайперских винтовках. Пристрелян на сто ярдов, с хорошими патронами на этой дистанции будет класть пулю к пуле… и глядя, как Мастер сбивал из него кокосы с пальмы, в это верилось безоговорочно.