Елена Свительская - Две тысячи журавлей

Я колебалась недолго. Вскоре после утренней трапезы закрылась у себя в комнате, опустилась на колени перед алтарём и пылко сказала:

– О, милосердные боги! Я прошу вас спасти душу этого несчастного, погрязшего в пороках и зле! Если есть у этого они душа – спасите его, покажите ему путь к истине! Помогите избежать ада после смерти! – голос мой задрожал, плечи устало опустились, горько и тихо прибавила: – Только об этом и могу молить для того, кто меня спас! Может, ему бы больше понравилось, проси я для него злых свершений, но это означало бы, что я прошу ради блага для него причинить зло другим существам! А я не хочу желать кому-то чего-то дурного! – и уже твёрдо произнесла: – Так что я прошу вас о спасении для его души! Если это возможно.

Из глаз моих потекли слёзы. Закрыла лицо широким рукавом.

О, боги, что же я говорю такое? И всё же я должна сделать хоть что-то для моего спасителя!

Отец на своих вымогательствах скопил денег и отправился в «паломничество» по самым важным храмам. Ещё до его возвращения домой пришло множество неприятных слухов. Из-за этого я стала сама не своя.

Однако самое страшное поджидало меня впереди: вернувшись с деньгами, он привёл в дом новую жену и принялся осыпать её заботой. И свои мелодии он теперь играл для неё одной. Раньше познавала игру лишь из его редких уроков, теперь же лишилась даже такой возможности. Он нанял для новой хозяйки дома красивых служанок, умеющих играть на инструментах, делать чудесные ароматы, цитировать много классических стихов. А про меня забыл.

Впрочем, и раньше вспоминал нечасто. Иначе он давно нанял хотя бы одну толковую служанку, чтобы мне было с кем пообщаться и у кого поучиться. Девочек из семей кугэ обучают старательно, чтобы они были изящны и искусны, чтобы смогли найти хорошего мужа, а до меня родителю и дела никакого нет. Желай он, чтоб я стала наложницей императора – озаботился бы моим воспитанием заранее. Если бы хотел удачно выдать замуж – взялся бы за моё воспитание и обучение серьёзно. Однако ему больше нравились искусство и женщины. Больно. О, как мне больно!

Его жена была старше меня на четыре года. И всячески пыталась меня унизить. То прислала мне своё старое кимоно, добавив к нему письмо со следующим смыслом: «От всей души извиняюсь за мой скромный подарок. Пусть оно радует вас долгими днями». То наговорила Аой гадостей обо мне. Ко мне зайти не соизволила. Начала уговаривать отца переселить меня в дальнюю комнату: ей подумалось, что из моей один из самых прекрасных видов на сад – и она захотела заполучить её себе. Я как-то мельком увидела мачеху, затаившись около занавеси: госпожа из Северных покоев прошла по саду, гордо подняв голову, облачённая в двенадцать красивейших кимоно светло-сиреневых сверху, с нежно-розовой подкладкой, выглядывающих одно из-под другого, окружённая семью прелестными молоденькими служанками. Родитель мой из-за неё совсем потерял голову, позабыл обо мне. Я тихо рыдала, закрыв лицо рукавом, с утра до вечера.

Это случилось ночью того дня, когда меня переселили в дальнюю маленькую комнату напротив самого скудного уголка сада. Вечером я долго не могла уснуть, смачивая рукава слезами, потом измождёно закрыла глаза. Меня разбудил непонятный шорох, потом незнакомый мужской голос принялся говорить о давней любви ко мне, а чьё-то тело, закутанное в благоухающие одежды, подбиралось всё ближе к моей постели. Сначала от испуга утратила дар речи, потом слабо вскрикнула. Мужчина рванулся ко мне, зажал рот, язвительно сказал:

– Дурочка, ты должна быть благодарна мне за то, что хочу развлечь тебя! Или тебе нравится прозябать тут, будучи не нужной ни родителю, ни его супруге?

Наверное, эта дрянь подослала кого-то из братьев, чтобы меня унизить!

Что есть силы вцепилась в его ладонь зубами. Он глухо зарычал, ударил меня по плечу. Ему было меня не жаль, нет, ему просто хотелось утолить свою похоть, может, отомстить мне, но за что? Что я сделала ему?

– О, как тут весело! – язвительно сказали сбоку. – Очень хочется присоединиться к вам, люди!

В темноте зажёгся тускло-красный свет… точнее, глаза цвета крови, с узкими зрачками. Они стоял шагах в трёх от нас, поигрывая коротким мечом – острое лезвие порхало между его длинных пальцев с короткими изогнутыми когтями, не раня бледную кожу. Неожиданно из ножен длинного меча хлынул ослепительный свет, от которого у меня невыносимо заболели глаза.

– Ну, будет тебе, будет! – ласково и хрипло прошептал демон. – Мы ещё попробуем крови этой ночью, мы напьёмся ею сполна. Тёплой, свежей кровью…

Рука насильника, сжимавшая мою одежду, разжалась. Осторожно приоткрыла глаза.

Демон убрал короткий меч в ножны и теперь поглаживал рукоять своей катаны, похлопывал по её гарде. Длинный меч сердито подрагивал, словно желал выпрыгнуть из ножен. Иногда выпускал из ножен сердитые яркие всполохи огня и света. Казалось, катана чудовища живая и яростная, так и рвётся вылезти из ножен. На лице они играла покровительственна улыбка, как будто он говорил не со своим оружием, а с маленьким глупым щенком или котёнком. И веяло от меча и демона чем-то жутким, могущественным, злобным, ледяным… холод расползался вокруг них, въедался в душу…

– В-в-а-м н-н-нужна о-н-а-а? – едва слышно просипел мужчина подле меня.

Алые глаза взглянули в нашу сторону. И вспыхнули ярко-ярко, осветив всю мою простую комнату тусклым беспощадным светом, выхватывая все старые вещи, наполнявшие её. Невольно потупилась, избегая встречаться с чудищем взглядом, быстро посмотрела на мужчину, сидевшего рядом. И с ужасом узнала в нём приятеля моего отца, того самого, чьей игрой на флейте и бива наслаждалась украдкой, притаившись во мраке переходов. Лицо у него было обыкновенное, но звуки, которые он извлекал из инструментов, лучились какой-то божественной, неземной силой. И я невольно приписывала этому прекрасному музыканту и превосходные душевные качества. А он решил воспользоваться мной! Выяснил, что у его приятеля есть дочь, до которой тому и дела-то особого нет, особенно, когда он охвачен страстью к молоденькой жене – и сунулся ко мне. Небось, решил, что не посмею пожаловаться отцу. Да если и скажу что-то, как я увижу лицо насильника в ночном мраке? Следовательно, и ловить-то кого будет непонятно.

– Да, мне нужна эта малявка, – зрачки чудовища расширились, округлились, в них вспыхнул зловещий голубой огонь. – Мне нужны её плоть и вся кровь до последней капли, – когти на его руке удлинились, загнулись, мрачно сверкнули, кожа покраснела, покрылась уродливыми выступами, похожими на чешую – и подобие руки превратилась в уродливую лапу. – Мне хочется съесть её сердце и выпить всю её душу, – демон легонько потянул рукоять меча – и тот сам собой полез из ножен.