Ёрм Урборс - Блюстители тёмных знаний. Предисловие

Палач не была многословной. И сейчас она не проронила ни слова. Это её работа. Молча стояла и наблюдала периферией левого глаза, как стекают и падают на пол перед плетёной корзиной с головой, багровые капли крови с секиры в её руке. Ему повезло… Его наказанием стала лишь публичная казнь отсечением головы.

Обычный день.

Почему она находится здесь?

Ей казалось странным, но каждый раз, стоя посреди такой сцены, она задавалась этим вопросом. Но более странным для неё было осознавать прекрасность стоящей погоды. С каких пор это стало нормальным – полная отрешённость и безразличие?

Лёгкий ветер обдувал её, а высоко в небе светило тёплое летнее солнце, создавая приятную сухость, и казалось, что если не обращать внимания на людские крики, то можно было услышать пение птиц. Неважно сколько ещё здесь стоять и как бы медленно не текло время, ей это даже нравилось. Хотелось полной грудью вдохнуть эту погоду и насладиться ею в тишине, но сейчас она чувствовала только запах крови…

Люди внизу шумели. Кто-то ликовал, показывая пальцем на отсечённую голову, будто она могла обидеться на них. Кто-то рыдал. Нередко родные казнённых в гневе кидали в неё что под руку попадётся, ведь они молили её о снисхождении, но она их не слушала. Да, люди в гневе не чувствовали страх даже перед ней или же, потеряв своего близкого, им уже попросту было плевать на всё.

В этот раз оплакивающих виновника совсем немного. Две женщины, видимо его мать и жена. Старуха, задыхаясь, всхлипывала, сложив ладони у носа, и не моргая смотрела на плетёную корзину, женщина помоложе уткнулась ей в плечо, её лица видно не было. По всей видимости, они быстро осознали его смерть, но вряд ли они так же скоро смогут её принять. Казнённый укрывал от Охотников вампира, и они это знали, их вполне могли судить как сообщников, так что они тоже легко отделались. Сочувствовать вампирам стало очень неразумно с их стороны, особенно в нынешнее время, Палач проводила больше десятка таких добряков.

Кровь на секире ужа начинала засыхать.

***

Повозка подвезла её назад к крепости Хирон.

Палач шла твёрдой поступью, в душе через силу волоча ноги по каменному полу, она направлялась в подвалы крепости в свои покои, если так вообще можно было называть это место. Спускаясь по лестнице, уходящей в тёмные подземные коридоры, с каждым новым шагом нарастали крики осуждённых и заказанных, но и эти крики она давно научилась игнорировать. В этом месте пения птиц, как ни старайся, уже не услышать, а вот запах крови здесь присутствовал всегда.

Узкий тёмный коридор вёл вглубь подвальных комплексов, в основном тут были пыточные палачей и камеры заключения. Она свернула направо за угол в коридор поменьше, который привёл Палача в её личные комнаты пыток – её небольшие владения, находящиеся сразу за тяжёлой железной дверью, входить в которую могла только она. В крепости существовало негласное правило, когда-то образовавшееся само собой: тот, за кем захлопнется эта дверь, из неё уже не выйдет ни живым, ни мёртвым. Это правило соблюдали все без исключения, даже Мастер.

Она отпёрла массивный замок своим ключом и вошла. Первой комнатой, встречающей её, был зал козней, здесь всё начиналось и чаще всего здесь же и заканчивалось. Мало кто оставался живым после пыточного стула, помимо которого в комнате больше практически ничего не имелось. Из зала выходили пять дверей, не считая входной: по левую сторону находилась комната поменьше с различными устройствами для истязания; напротив вели две двери в оружейную и в клетки с котельной и топкой; по правую сторону же и располагались комнаты, которые именовались покоями: уборная и тесная спальная. Но зашла она сюда не для отдыха, а лишь поставить секиру на место и поменять перчатки, в замке её уже дожидались.

Палач была только рада покинуть это место, настолько оно угнетало. Холодные каменные стены и полы местами покрытые плесенью, тёмные, почти чёрные неосвещённые углы и целые коридоры, сунуться в которые без факела являлось практически невозможным, невыносимый смрад и множественные сожители в лице крыс, насекомых, прочих палачей и мучеников – всё это давило на каждого находившегося в этом месте. Пусть её снова завалят работой, а лучше отошлют на заказ в другой город или даже страну, лишь бы не ночевать здесь. Хотя, спать ей удавалось не так уж и часто, по крайней мере больше нескольких часов, заказов всегда много, и они редко давали продыху. В любом случае находиться в этом месте она не желала, и была не против любой работы, какой бы она не оказалась.

Палач вошла в замок и поднялась на второй этаж в просторный приёмный зал. Мастер любил показать свою важность, поэтому в противоположной стороне от входа, в хорошо освещённом солнцем зале, стоял трон. Но надо признать, трон его был скромен, в отличие от висевшего за ним весьма дорогого гобелена с вышитыми золотом змеями и синими цветами васильками. Гобелен всегда бросался в глаза и за годы пребывания в крепости жутко приелся, весь пропитанный символизмом и роскошью, он был любимым украшением Мастера Вергилия. На её удивление самого Мастера здесь не было.

Мелерн… Он, как всегда, молод.

С их первой встречи он не изменился ни на йоту.

Значит сегодня задание она получит от него. Возможно, так даже лучше, он хотя бы даст больше сведений. Мелерн стоял у высокого витражного окна и свет, разливаясь на фиолетовые, голубые и золотые цвета, падал на него. Он заметил, что Палач вошла, но не обернулся.

– Господин?

– Уже пришла? – всё также, не оборачиваясь произнёс он. – Ты, должно быть, заскучала по нормальным заказам, всё-таки казни… это задания не твоего уровня.

Его голос был спокоен. Палач и не знает, видела ли она его когда-нибудь в другом состоянии. Что бы ни происходило, он всегда сохранял холодную голову и своё пугающее обаяние, побуждающее неосознанное желание подражать ему.

Мелерн единственный сын Мастера и его наследник, поэтому считается непосредственным руководителем всех членов клана. У Палача было противоречивое отношение к нему. С одной стороны, он ей не нравился по многим на то причинам, вероятно она его даже ненавидела, но с другой – он создавал ложное впечатление хорошего человека и для неё лично был одним из немногих, кого она могла искренне выносить. В детстве ей хотелось думать, что он ей как отец, но над такими мыслями можно было только посмеяться.

– Иногда неплохо и отдохнуть, – Палач пожала плечами.

– Что ж, тогда твой отдых закончился. Наконец, нашлась работа, достойная клеймённого в частности и тебя лично.