Ольга Ромадина - Янтарный меч

– Ты его отца хоть раз видела? Нет. Вот то-то. Эти глупости брось. Прежде чем к людям соваться, обмозговать надо.

Обмозговывал он до вечера, Ярина извелась вся, но стояла на своем: надо идти. Она вновь надела ожерелье и принялась кружить возле опушки. Никого с вилами и факелами поблизости не обнаружилось, но это пока.

– Ты как хошь, Яринушка, а я тебя одну не пущу, – заявил Торопий наконец, когда ребенок заснул. – Где это видано, чтобы девка с дитем одна на смерть шла.

Больше ее робкие протесты он не слушал, начав собираться как на войну.

– Ты вот что. Волков созови. Все пойдем. Пропадать – так с песней. Авось, селяне струхнут, – приговаривал он, мечась по горнице.

Стоило представить эту кавалькаду, чтобы содрогнуться. Не знаешь, что хуже: селяне напуганные или озлобленные. Итог все равно может быть один – люди со страху чего только не творят. Но волков Ярина все же вызвала, велев дожидаться у ворот на заре. Те откликнулись, но явно нехотя. Понятно, кому захочется выходить к людям. У тех вил и факелов всегда в достатке.

Спала Ярина отвратно, грезились ей высокие шпили неведомого замка. Они вспыхивали яркими тревожными всполохами, и клубящаяся вокруг мгла отступала, обнажая голую равнину, заваленную изломанными телами. Замок сиял все ярче, следом разгоралась белым огнем земля. А над ней вновь слышался тоскливый безысходный плач.

Ярина просыпалась, почти ожидая услышать плач наяву, но в избе стояла тишина. Однако стоило закрыть глаза, сон повторялся. Ничего удивительного, что утро застало Ярину за безнадежными попытками сосредоточиться.

Неизвестный замок снился не в первый раз, после того, как она обосновалась в избушке. Неоткуда ему было взяться в воспоминаниях, не видела она раньше ничего похожего. Дивнодолье и ближайшие соседи предпочитали покатые своды и мягкие линии, хотя на юге Арсеи, говорят, сохранилась парочка дворцов со шпилями. Высокими, словно любимый колпак царя Радовола Балагура, чья статуя украшала торговую площадь Белого Бора.

Домовик тоже не спал. Он сменил меховую безрукавку на кольчугу и усиленно начищал ее перед зеркалом. Где только раздобыл себе по размеру! Но главным сюрпризом оказался череп, насаженный на палку. Ее дедушка воткнул в кадушку с землей на манер диковинного цветочка. Череп с любопытством оглядывался вокруг и клацал зубами от восторга. Видно еще ни разу в избе не был.

Ярина хмуро косилась на череп, пока переплетала косу. Черепа ей не нравились. Службу свою они несли исправно, но меньше пугаться их она не стала.

– С собой возьмем, – поймав ее взгляд сказал Торопий. – Для де-мо-ра-ли-зации противника.

– Для чего? – растерялась Ярина.

– Штоб эти гады спужались! – бодро пояснил домовой. – Воевода, у которого я жил, так любил говаривать. Жалко, сложил буйную головушку.

– На войне?

– Не. Он в пруду утоп по пьяни. С корчмы домой ночью возвращался. А вдовица, змеюка подколодная, давай смерть его отмечать. Луну отмечала, другую. Полгода минуло, гляжу – не угомонилась еще. Я и ушел. Не охоч я до шумных гулянок. Ладно, байки травить мы опосля будем. Ежели готова, тогда пошли. Бери дитё.

На воронью стаю, прочно облюбовавшую старый дуб, Ярина привычно покосилась и вздохнула. Такое внимание колдуна лестным не было, а то, что птицы колдовские – даже черепам понятно.

За частоколом ждали не только волки. Добрались с болот кикиморы, которых Ярина просила принести платок, но с ними невесть зачем увязался бункушник, принарядившийся по такому случаю в штаны из подозрительно тонкой светлой кожи. На лоб он повязал бурую от грязи тесемку, ожерелье из плоских пластин на шее зеленело застарелой медью. Словно на званый ужин собрался.

– Мы к людям идем, – осторожно напомнила она. Нужно было повежливей объяснить, что присутствие страшной болотной нечисти не пойдет на пользу переговорам.

– Люди – хорошо, – почище волчьего вожака осклабилась нечисть. – Вкусно.

Подозрения насчет званого ужина оправдались. Ярина представила, как завидев их честную компанию, селяне сначала с воплями бегут прочь, а потом возвращаются с огнем и смолой. А если еще колдун решит от нее избавиться…

– Никто никого есть не будет, – как можно решительнее заявила она, хоть сердце заходилось от страха. Кинься на нее сейчас бункушник, никакое ожерелье не спасет. – И людям на глаза не попадайтесь. Мы идем ребенка возвращать, а не трапезничать.

Младенец подтвердил ее слова внезапным заливистым ревом. Оскал бункушника из довольного превратился в угрожающий, слова Ярины на него никакого воздействия не оказали.

– Я делаю это не для маленькой ворожейки, – проскрипел он. – Мои сестры любят детеныша. Но если человечье мясо решит обидеть его, то у нас будет много красивых плащей.

– Если люди попытаются обидеть ребенка, мы просто уйдем. – Ярина понятия не имела, как справиться с бункушником. Помощи ждать было неоткуда. – Никаких плащей и… и штанов тоже. Своего они не тронут, а вот вас очень даже могут.

– Ворожейка глупая и плохо знает людей. Люди не знают привязанности, они думают только о выгоде. Они злые и жадные.

Можно до скончания веков оправдываться и спорить, да все без толку.

– Может быть, – с нажимом ответила Ярина. – Но это не значит, что их можно есть.

Из горла нежитя вырвалось клокочущее сипение – сразу и не догадаешься, что он смеялся.

– Ворожейка маленькая, – повторил он. – Мы посмотрим.

Хвала богам, на краю леса кикиморы с бункушником все же отстали, пропуская волков вперед. Ярина думала, что на переговорах будет одна, но домовой пятками сжал бока седого волка, и тот послушно потрусил вперед. А череп даже не подумал притушить огонь в глазницах.

Встречали их всем селом: мужчины, женщины, старики. Люди тоже собрались как на войну: кто цепом вооружился, кто вилами. Позади темным пятном маячила закутанная в плащ фигура – колдун все же явился.

Ярина едва не отпрянула, сдержавшись в последний миг. Радушный прием, ничего не скажешь! Не хватало лишь весело потрескивающего костерка, а то можно было бы назвать его горячим. Молчаливые угрюмые селяне напоминали стаю голодных упырей, по сравнению с ними и бункушник покажется милым дедушкой. Идти дальше было страшно, но младенец на руках завозился, безмятежно улыбаясь. Какие уж тут сомнения?

Возглавляла толпу дородная тетка скандальной внешности, чуть поодаль стоял высоченный плечистый мужчина с обветренным лицом. Единственный, кто не прихватил с собой оружие. Не из человеколюбия, просто лапищи у него были такими, что он мог бы на медведей без ножа ходить. Яркая буйная шевелюра цвета осенних листьев сразу позволяла распознать чужака – местные стриглись коротко. Две косицы змеились от висков, в них серебряными нитями тускнела седина. Взгляд водянисто-серых глаз обвинял, прожигая насквозь. Одежда без вычурности, но богатая: за пряжку с крупными огонь-камнями в глазах серебряных волков разбойники выстраивались бы в очередь, окажись она на купце порыхлее. На такую можно год безбедно семью кормить, а то и всю деревню. Из собравшихся на поляне только этот мужчина мог подарить жене дорогущий платок.