Салма Кальк - Анжелика и принц

– Очевидно, воспитанные люди, все, как один, занимаются тем, что трупы в соседние миры выбрасывают, – заметила девица.

Очень ядовито заметила.

– Я не наблюдаю в вас никакой благодарности за то, что мы, фактически, спасли вам жизнь, – заметил Анри. – Благодарность – это тоже одна из добродетелей воспитанного человека.

– А я ещё не поняла, хорошо это или плохо, и нужно мне вообще или нет, ясно вам? – сверкнула она глазами. – Срать в ведро, воду таскать, отопления нет и ночью дубак, а туда же – воспитанные люди. Воспитанные люди не пялятся, когда другие срут, ясно вам? Так что пока я того, воздержусь от благодарности.

– Дело ваше, но извольте говорить, как приличный человек, а не как уличная девка. Иначе нам не поверит никто.

– Скажете, что после болезни я кукухой поехала.

– Да как бы не решили, что в неё бес вселился, – заметил, прищурившись, Жан-Филипп. – С такими-то речами.

Смотрит в корень, как всегда.

– Жан-Филипп прав, госпожа Анжелика. Сомнения в вашем поведении могут привлечь к вам неуместное внимание служителей церкви. Поэтому давайте договариваться. Я принимаю вас, как свою невесту Анжелику де Безье. Я даю вам время на то, чтобы свыкнуться с этой мыслью и научиться вести себя, как подобает девице из благородной семьи.

– Даёте время – это сколько? – зелёные глаза смотрели очень жёстко, и прямо на него.

– Свадьба была назначена через две недели. И первая из них подходит к концу.

– Мало, – выпалила она.

– Месяц, считая от сегодняшнего дня.

– Мало! Три. Хотя бы три.

Она что, торгуется?

– Месяц, госпожа Анжелика!

– Сам потом будешь локти кусать, когда окажется, что я не знаю чего-то важного, а ты со мной опозоришься, – и добавила издевательски: – Монсеньор.

– Через два месяца свадьба сестры его величества, принцессы Маргариты. Я должен быть там с женой!

– А будешь с невестой, что мешает?

– Свадьба должна упрочить моё положение, ваше, к слову, тоже.

– А ты, я смотрю, готов жениться хоть завтра, да? – усмехнулась она как-то очень уж нехорошо. – Вот представь – завтра. Я, такая, говорю тебе «да» при всём честном народе. Кстати, свадебное платье-то есть? Я оказываюсь идти замуж без свадебного платья, и фаты на три метра, и белого коня.

– Анжелика…моя племянница собиралась выходить замуж в том же платье, в котором была в день помолвки. После смерти отца она была в трауре.

– Вот! Ещё и траур! На тебя посмотрят, как на кусок идиота. Скажут, не утерпел, на родича покойного наплевал. А что там, сколько ждут-то нормальные люди?

– По-разному, бывает, что и не ждут, – сказала Антуанетта.

Вообще она права, конечно.

– Хорошо, месяц с половиной, – пусть так.

Может быть, за тот месяц с половиной она покажется ему более привлекательной?

– Ок. И про платье и всю положенную хрень к нему не забудь. Но ты, или кто там, кому ты скажешь, отвечает на все мои вопросы. Я жила совсем в другом всём, сечёшь, нет? В другом доме, ела другую еду, носила не эту вот маскарадную херомантию, как у вас тут, а нормальную удобную одежду. И в жизни у нас всё было устроено по-другому.

– Это разумное требование, госпожа Анжелика.

– И ещё. А если откажусь – ну, быть этой вашей девицей де Безье?

– Вы умрёте, – быстро ответил Анри.

Вот ещё, слушать капризы этой невыносимой девицы!

Она помолчала немного, потом кивнула.

– Ок. Уговорились. Я буду Анжеликой де Безье. Давай руку.

– Что? – не понял Анри.

– Руку, говорю, давай.

Он протянул ей правую руку, она взяла своей правой рукой. Ладонь у неё была твёрдая, ничуть не похожая на мягкую ладошку той, покойной Анжелики.

– И что теперь?

– А теперь разбей, – кивнула Орельену.

Тот не понял сначала, но потом догадался, что она от него хочет, и разбил их рукопожатие ребром ладони.

– Что за странный обычай? – поднял брови Анри.

– Так делают, когда что-то важное, – сообщила Анжелика.

– Хорошо. Но вы должны следить за собой, начиная с сегодняшнего дня. Я допускаю, что вы могли быть привычны к более вольному содержанию, чем то приличествует благородной девице. Но теперь ни у кого даже и мысли не должно возникнуть, что вы способны не только вольно разговаривать, но и утратить целомудрие.

– Что? – вытаращилась на него девица, а потом как захохочет!

– Что с вами? – холодно поинтересовался Анри.

– А губу закатать не хочешь? Целомудрие! Три раза! Да я давно не девственница.

Что? Анри подозревал, что вытаращенными глазами и разинутым ртом похож на выброшенную на берег рыбу, но не мог поделать с собой решительно ничего. Она – не – девственница?

– Ты б сразу сказал, что девственница нужна, я б домой пошла, – сообщила она.

Тьфу. Антуанетта смотрит в полном ужасе, Жан-Филипп и Орельен хохочут не хуже этой девки, служанка Жакетта стоит у двери и прикрыла глаза.

– Благодарю вас за компанию, госпожа Анжелика, – и это было всё, на что он оказался способен, прежде чем встать и выбежать наружу.

И даже не посмотрел, пошли за ним друзья или нет.

Лика дождалась, пока гости отвалят восвояси, а слуги уберут со стола. Осталась Жакетта, но её никуда не денешь, и Антуанетта, она тут, похоже, тоже вместо мебели. Жакетта попросила позвать сюда портного – потому что надо подгонять весь гардероб. Да, именно что весь – у них тут всё должно сидеть, как влитое, не болтаться и не сваливаться. То есть разожраться можно, затянут, а похудеть – нельзя.

Пока девчонка ходила, тётка – ну, хочет быть тёткой – пусть будет, но тётка из неё никакая – начала выполнять задание сверху, то есть рассказывать об этикете. И это оказалась та ещё херня!

Одной никуда не ходить. Наедине с мужчинами не оставаться. Лика уточнила – даже с женихом? Антуанетта подумала и сказала – с женихом можно. Голоса ни на кого не повышать. Смотреть в пол. Позволять мужчинам за тобой ухаживать – открывать двери, подавать предметы. Если что-то упало – не бросаться поднимать самой, а попросить. Не говорить пошлостей, двусмысленностей и грубостей. И никаких пошлых и грубых шуток. Научиться вышивать – это полезно. И вообще, благородная дама может вышивать, читать книги, слагать стихи, заниматься музыкой, танцевать, прогуливаться в компании камеристки или компаньонки, выезжать верхом с охраной. И ко всем на «вы», иначе трындец, всё, уже не благородная дама.

– Вы умеете танцевать? – спросила Антуанетта.

– А кто не умеет-то? – не поняла Лика. – Только в этом вот, – она показала на серое платье, в которое её обрядила Жакетта, – не потанцуешь особо, в нём ни согнуться и ни повернуться.

А потом оказалось, что танцы тут тоже какие-то замороченные – под их дурные наряды. Нужно учить специальные шаги, знать их последовательности и уметь импровизировать. Короче, как с аккордами в музыке. Ну не должно же быть сильно сложнее? Понятное дело, надо пробовать.