Кирилл Чичагин - Смерть Красной Шапочки

Для начала она подружилась с Гудруной, которую лесничий выдал за девушку знатных норвежских кровей, дабы скрыть её истинное происхождение, а потом стала частенько наносить визиты в их дом. Вскоре они уже заезжали вместе с канцлером, а Фридрих, как порядочный человек и дворянин, наносил им ответные визиты вместе с Гудруной. Дружба между их семьями росла и крепла день ото дня, пока на свет не появилась Аделина, первенец в семействе фон Глокнер. Этой девочке суждено будет перенести многое и пройти через тяжкие испытания в жизни, однако речь пока не о ней. Её рождение вызвало в душе Гизеллы бурю самых противоречивых чувств – она и радовалась тому, что у друзей есть теперь дитя, но вместе с тем и жутко горевала, что малышкой Господь наградил не её. Изводя себе такими мыслями, Гизелла постепенно сокращала свои визиты в дом барона, пока их семья вовсе не перестала посещать его. Однако зерно сомнения, посеянное ею, очистилось в земле от плевел, наверное, благодаря силе любви, и вскоре дало неожиданный побег.

Чем дольше Гизелла не видела Фридриха, тем чётче осознавала, что нуждается в нём, что ей необходимо созерцать его, ловить его взгляд, слушать его бархатный голос. Фридрих же всё чаще ловил себя на мысли, что Гизелла не покидает его размышлений, является ему во снах, что ему скучно без неё, без её смеха, аромата её духов и грациозного изгиба её стройной, как у лебедя, шеи. Так они и прожили какое-то время, встречаясь лишь вскользь, на балах, а потом вдруг в один и тот же день решили открыться друг другу.

Конечно, вы скажете, такого не бывает, чтобы люди, таившие истинную любовь в глубине своей души, неожиданно, да ещё и одновременно, решили раскрыть узилища и сорвать с тайны пелену. Такое бывает только в сказках! Именно, такое может случиться только в сказке, но что может быть сказочнее настоящей, спелой, сочной, всепоглощающей и неповторимой любви? Тот, кто испытал хоть раз в жизни такую любовь, смело может говорить: «Я побывал в сказке!». Вот такая любовь у них и приключилась.

Как-то на одном из тех балов во дворце у князя, куда съезжается весь высший свет Глаубсберга, им выпало танцевать вместе. Он испепелял ей своим взглядом, она пожирала его своим. Когда настал черёд менять партнёра, они каждый получили себе новую пару, но всё искали в толпе глазами того, без кого свет теперь казался немилым – сейчас оба они уже понимали, что это именно так. Потом, когда в танцах настал перерыв, им удалось уединиться на балконе, где они, ни говоря друг другу ни слова, слились в таком страстном поцелуе, которому позавидовала бы даже сама мадам де Помпадур. С того дня их роман начал стремительно развиваться.

Все мужчины одинаковы – им кажется, что они женятся на самой красивой, самой замечательной и самой желанной женщине на всём белом свете. Они готовы носить её на руках, осыпать подарками, чуть ли не луну с неба достать! Чтобы завоевать такую женщину, они идут на самые безрассудные, самые нелогичные и самые отчаянные поступки. Наконец, когда крепость взята, когда все прочие охотники зачехляют ружья и расходятся с понурыми головами, когда сладостный вкус победы постепенно проходит, мужчина начинает потихоньку скучать, поглядывать по сторонам в поисках новых приключений. И не приведи Господь, если на его пути появится та, кто полюбит его всем сердцем и намного сильнее, чем это делает его нынешняя супруга – тогда последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Фридриху с большим трудом удавалось скрывать от Гудруны свою страсть, каких только увёрток он не предпринимал, к каким только хитростям не прибегал! И у него всё получалось, но однажды Гизелла, светившаяся от радости, сообщила ему, что носит под сердцем плод их любви. Поначалу Фридрих не знал, что ему делать – радоваться или плакать. Хотелось и того, и другого – радоваться счастью любимой женщины и плакать от того, что счастье придётся скрывать. Любимая успокоила его, пообещав всё уладить без сторонних подозрений. И вскоре всё княжество узнало, что Господь наконец-то ниспослал канцлеру и его юной супруге долгожданное чадо. Сам канцлер был на седьмом небе от счастья, но Гизелла точно знала, что это дитя принадлежит её возлюбленному.

Девочка появилась точно в срок и была наречена Анной. В Глаубсберге её появление на свет отмечали словно национальный праздник – везде были развешаны разноцветные штандарты, повсюду играла музыка и звонили колокола на всех церквах, пиры сменялись пирами, а князь Иоахим вызвался лично быть крёстным отцом малышки. Радовался и Фридрих, что всё так благополучно обернулось – теперь ему лишь оставалось ждать, когда Анна немного подрастёт, и томиться в ожидании Гизеллы, которая пока не могла уделять ему должного внимания.

Гудруна, от души порадовавшаяся за жену канцлера и называвшая произошедшее чудом, так раззадорилась, что тащила Фридриха в альков чуть ли не каждый день. Так в следующие два года у них появилось ещё две дочери – Клоринда и Фисба. А вот на следующий год свершилось то, о чём Фридрих уж и вспоминать позабыл – свершилось древнее проклятие Хюльдр, о котором предупреждал его Нильс. Настало время барону фон Глокнеру платить по своим долгам.

При дворе князя Иоахима, впрочем, как при любом немецком, да и не только немецком, дворе, охота почиталась за одно из благороднейших развлечений. В Глаубсберге большие охотничьи выезды с гоном зверя совершались чуть ли не еженедельно. Большинство придворных мужчин, если были не дряхлыми стариками или не болели чем-то сильно, непременно в таких охотах участвовали. Принимал в них участие и барон фон Глокнер.

Как-то раз, на исходе сентября, князь объявил кабаний гон. Дружно нарядившись в охотничье платье, всё честное сообщество село верхом на коней и принялось рыскать по лесу со сворами своих собак в поисках кабанов. В числе охотников Фридрих тоже отправился на тот гон, тем более что нескольких зверей подняли сразу и стали преследовать. Вскоре процессия разделилась на несколько частей, дабы каждая из них могла гнать своего зверя. В компании с Фридрихом оказались ещё трое – министр финансов, главный камергер и смотритель княжеских винных погребов. Их кабан оказался невероятно прытким и проворным – улепётывал с такой силой, что собаки всё никак не поспевали за ним. А всем известно – чтобы завалить кабана, собакам надлежит облепить его со всех сторон и висеть, не разжимая зубов, пока не подоспеют охотники и не пустят несчастной жертве кровь.

День начинался очень хорошо, на рассвете сияло яркое солнце, на небе не видно было ни облачка, слегка дул ветерок и щебетали пташки, не спешившие в придверии зимы покидать окрестных лесов. Однако пока охотники неслись промеж стволов деревьев за зверем, небо затянуло, ветер усилился, а птицы вдруг неожиданно смолкли, будто им некто отдал приказ замолчать. Фридрих ни за что бы не обратил на это никакого внимания, потому что был настолько увлечён погоней, что мир в тот миг существовал для него только в этой охоте. Пока он со своими спутниками безуспешно пытался нагнать кабана, краем глаза барон вдруг заметил другого, притаившегося в кустах неподалёку. Кабан, видя, как рьяно несутся люди за его сородичем, испуганно взвизгнул и припустил что было мочи в другую сторону. Решив, что эти трое сами справятся с ретивой добычей, Фридрих попридержал коня, развернул его немного и вновь пришпорил. «Если я один получу такую добычу, то при дворе мне выйдет большой почёт», выстрелило у него в голове, «пускай они носятся за этим полоумным животным хоть до вечера, я же добуду себе своего! Он словно нарочно показался мне из кустов, дабы принести счастье!».