Кирилл Чичагин - Смерть Красной Шапочки

Какое уж счастье может быть от убийства невинного животного, спросите вы? Но в те времена, как уже было сказано, даже человеческая жизнь ни во что не ставилась, чего уж там говорить о кабаньей! Убить зверя – вот почёт и слава! И чем крупнее он будет, тем больше будет успех в свете. А этот кабан был очень крупным, и хотя барон стал преследовать его без своей своры, он, тем не менее, рассчитывал уложить его выстрелом из ружья, нужно было только выгнать кабана на открытое пространство, быстро соскочить с лошади и выстрелить. Но тут случилось неожиданное – лошадь барона спотыкнулась неведомо обо что и, перевернувшись через голову, сделала в воздухе пируэт, достойный циркового. Перед тем, как она рухнула в кусты, Фридрих успел вылететь из седла, не запутавшись в стременах, и, сгруппировавшись, откатился в сторону. Теперь о продолжении охоты даже и речи не было.

Фридрих поднялся на ноги и огляделся. Место это оказалось ему совсем незнакомо, он не был здесь ни разу в жизни, однако одна деталь мигом приковала к себе его внимание. Это был тот самый кабан, за которым он мгновение назад гнался. Он стоял чуть поодаль, будто и не удирал изо всех сил только что, внимательно рассматривая своего преследователя. Барон замер от неожиданности, ибо никогда в жизни не чувствовал на себе столь сосредоточенного и сверлящего взгляда – кабан будто залезал ему в душу. И тут он поймал себя на мысли, что по его жилам растекается леденящий ужас. Кабан, глядя ему в глаза, улыбался! Он улыбался настоящей человеческой улыбкой, когда губы расплываются в разные стороны! У него это выходило, разумеется, немного коряво, потому что мешали клыки, торчавшие с обеих сторон, но он улыбался…. Фридрих стоял как вкопанный, не смея шелохнуться. «Неужели меня в своё логово желает затащить сам Дьявол?», промелькнуло у него в тот миг.

Эта мысль имела под собою вполне объяснимую почву, потому что в следующую секунду Фридрих почувствовал, как все волосы на его теле принялись шевелиться – кабан подмигнул ему и, хрюкнув, засеменил в самую чащу леса, туда, где кроны чёрных стволов сосен смыкаются в поднебесье, вовсе не пропуская дневного света к земле. Стряхнув морок, Фридрих перекрестился, призвал в помощь Матерь Божью и самого Христа, вскинул ружьё и, совсем позабыв о лошади, уверенным шагом последовал за странным зверем.

«Вот уж я тебя сейчас нагоню, сатанинское ты отродье! А как нагоню, так и засажу пулю промеж твоих наглых глазёнок!», повторял Фридрих, идя за кабаном, как вдруг…. Да, это было воистину неописуемое зрелище! Чаща, будто по мановению чьей-то невидимой руки, исчезла, и он оказался на залитой солнцем поляне. Кабан испарился неведомо куда, зато вместо него посреди этой самой поляны возвышался странный, но восхитительный дом.

Поначалу Фридрих даже не понял, наяву происходит то, что он видит перед собой, или же во сне. Он ущипнул себя за руку и убедился, что не спит. Дом был построен полностью из пряничного теста! И крыша, и стены, и двери, и ставни на окнах – всё было одним большим нюрнбергским пряником! Стены были украшены огромными леденцами красного, зелёного и жёлтого цвета, которые переливались на солнце, что дорогие камни, а наличники на окнах и козырьки у крыши сделаны были из цукатов.

Опешив, Фридрих зачехлил ружьё, повесил его на плечо и осторожно стал приближаться к дому, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась Гертруда, старшая сестра его супруги. На этот раз она была одета в шварцвальдское платье, причём в такое, которое местные женщины-крестьянки надевают исключительно по праздникам – длинная, почти до земли, юбка с фартуком чуть покороче её, жакет тёмного бархата со вздутыми рукавами и ротвайль на голове, колесообразный чепец, расшитый металлическими нитями, с четырьмя лентами по две с каждой стороны красного и чёрного цветов, ниспадающими на спину.

– Добрый наряд, чтобы скрыть коровий хвост! – с ходу заметил Фридрих, снимая шляпу.

– Остришь, негодник? – ухмыльнулась в ответ Хюльдра, – настало время нам с тобой серьёзно поговорить, зятёк. Для того я за тобой и послала.

– Привет тебе, Гертруда! Так тот странный кабан твой?

– Мой, чей же ещё? Тут в округе теперь всё моё. Я умею, в отличие от вас, простых людей, жить в гармонии с природой и достигать с нею полного взаимопонимания. Я не причиняю вреда ей, она – мне. Я стараюсь служить ей, она не отказывает ни в чём мне. А вы давно разучились так поступать.

– Так вот где ты живёшь! Занесло же тебя в глушь.

– Не такая уж здесь и глушь, просто место это открывается только тем, кому должно открыться, а простой заплутавший среди сосен путник пройдёт мимо, даже глазом не моргнув. Тебе оно нынче должно было быть явлено, вот мы с тобой и беседуем теперь.

– А откуда такой дом? Это что же всё, сладости у тебя на стенах да на крыше?

– Откуда дом – не твоего ума дело. Сама построила. А про сладости верно – стены из коричных пряников, крыша из имбирных, двери и ставни из ванильных. Наличники на окнах из лимонных цукатов, козырьки под крышей – из апельсиновых. Подоконники политы сахарной глазурью, труба из ореховой пастилы, порог и ступеньки – из земляничного рахат-лукума, а флюгер – из ежевичного мармелада. Внутри ещё печка есть, она из сахара, только внутрь я тебя приглашать не стану, – Гертруда насупилась и сложила руки на груди.

– Это от чего же не станешь? – обиделся Фридрих, – сама живёшь в пряничном доме, а свояка пускать не желаешь?

– После того, что ты учудил, ты мне больше не свояк! – при этих словах брови её слились в одну, а глаза принялись высекать искры.

– Постой, постой, ты о чём это?

– Да о любовнице твоей да о чаде, которое грешным образом на свет появилось! Ты, небось, думаешь, что я тут в глуши сижу да в ус не дую? А я дую, да ещё как!

Фридрих стоял опешивши и не знал, что сказать. Он так тщательно и успешно скрывал свою связь с Гизеллой, что был уверен в сохранности их тайны. Но Гертруда, эта чёртова ведьма, неким образом докопалась до истины!

– Ты, верно, судорожно ищешь ответа, откуда мне о твоём распутстве стало известно? – Хюльдра прищурилась и уперла руки в бока, – ты думал, что благополучно сумел обвести вокруг пальца мою наивную сестрицу? Нет, не выйдет. Она всегда была не совсем настоящей Хюльдрой, петь хорошо умела, лучше прочих – это верно. Но вот в зоркости своей всегда была менее проворна, чем я. Я же сюда как раз для того и приехала, чтобы блюсти её. Вижу, что не зря.

– Так ты обманула меня, ведьма! – вскричал барон, – ты всё это время следила за мною? Каким же образом? В магическом шаре или в котле с адским варевом?

– Я такие архаические методы не использую, – обиделась Гертруда, – это шары да котлы – вчерашний день.