Атуна Койдергем - Княжна для викинга. Книга 2

– Можно залить горло расплавленным свинцом! – перебив Арви, предложил новую идею Неулыба. – Сие применяется в Царьграде! Я там был и лично видел эдакую кару! Весьма назидательно и зрелищно!

– Весьма…Но применяется исключительно к фальшивомонетчикам. – пояснил Арви. – А так как мы не чеканим собственную монету, то такое наказание будет непонятно народу…

– Закапывание заживо в землю? – предложил кто-то из бояр.

– Назначается женам за убийство мужа…Или за прелюбодеяние…– сразу дополнил Арви.

– Хм, то-то я гляжу, здесь такой совет да любовь в семьях, – ухмыльнулся Рёрик. – Что ты хотел сказать, Мирен? – обратился князь к молодому боярину, тщетно пытающемуся взять слово.

– Я думаю, что следует наказать преступников, побив их палкой, – заговорил молодой боярин, которого присутствующие наконец согласились выслушать.

– И все?! – поперхнулся Надежа.

– Нет, конечно, не все, – успокоил князь. – Удачная мысль. Сначала палкой им ввалить. А уж после казнить.

– По мне, так наиболее подходящий в данном случае выход – четвертование, – предложил Бойко.

– Арви, что ты нам расскажешь про четвертование? – Рёрик перевел взгляд на своего советника, у которого на все был готов ответ. – Мы хотим все сделать по правилам, согласно традиции и на благо народу.

– Возможно, четвертование сгодится…– согласился Арви, заглядывая в свои письмена. – Поскольку оно применяется за оскорбление государя, за покушение на его жизнь, а такожде за измену…– перечислил тиун. – Как видно из названия, четвертование – это когда осужденный делится на части. Отрубаются руки, ноги, а затем и голова. А после казни части тела казненного выставляются на народное обозрение в назидание…– Арви оторвал взор от текста и оглядел вече. – Но в последнее время все же чаще применяется «размыкание».

– Название заставляет насторожиться, – пошутил Рёрик, который уже был готов хоть на четвертование, хоть на что, лишь бы быстрее уйти в избу спать.

– Оно заключается в том…– кашлянул Арви, которому был неприятен сей предмет обсуждений. Но что делать, как тиун княжеский, он должен быть каждой бочке затычкой. – Оно заключается в том, что осужденного привязывают за ноги к двум склоненным молодым деревцам, а потом отпускают их.

– Какое зверство. Даже я до этого не додумался бы, – усмехнулся Рёрик. – Хотя, и правда, назидательно. Тоже нам подходит, значит. Все у тебя?!

– Не совсем, – Арви снова кашлянул. – Еще можно прибегнуть к посажению на кол. Ибо оно, как и упомянутое четвертование, преимущественно применяется к бунтовщикам и воровским изменникам…

– Князь Рюрик, вероятно, лучше последовать обычаю и придать всех размыканию, – Неулыба отдал свой голос за наименее затратный и наиболее зрелищный способ.

– Мне все равно, каким именно образом умрут эти разбойники, – задумался Рёрик, которому, и правда, было что совой об сосну, что сосной об сову. – Важно одно. Казнь – шаг справедливости. Народ должен видеть, что случается с теми, кто идет против закона. Ну и, конечно, пусть люди возрадуются, ведь эти злоключатели третировали весь Изборск, пока мы не вмешались. А посему казнь должна проходить где-то в людном месте, на площади, к примеру, но не в лесу. Понятна моя мысль?!

– Что ж, тогда посажение на кол, – развел руками староста Белогуб, все это время хранивший молчание.

– Гостомысл сажал кого-нибудь на кол? – засомневался князь, вспомнив речи Дивы о милосердии ее батюшки. Как бы он сам, Рёрик, ни относился к Гостомыслу, он все равно не желал быть сильно хуже своего предшественника в глазах людей.

– Нет. Он всегда говорил: «Не убивайте. И не повелевайте убивать. Даже если кто и будет повинен в чьей-то смерти…», – процитировал Бойко речь покойного своего друга. – Однако правители соседних княжеств порой применяют сию меру, как самую действенную.

– Кто еще желает высказаться? – князь милостиво кивнул всем, кто любил выступать. Он давал возможность свободно выражать вече свою точку зрения, участвуя в разрешении пустячных вопросов, вроде придумывания узоров стяга, именований рек, казней для преступников и подобного. – Неулыба? Белогуб?

– Скормим свиньям! – с восторженным воодушевлением предложил староста Белогуб.

– Живьем! – уточнил обстоятельство упорный Неулыба.

– Это чересчур хлопотно. И будет слишком много воплей, – поморщился князь. – Хотя мысль интересная, Белогуб.

– Я отдаю свой голос за свиней! – поддержал Неулыба.

– Но как это устроить…– засомневался Арви. – Наверняка, все это быстро закончится…А нам нужно сделать так, чтобы весь город мог узреть казнь, скажем, в течение дня.

– На кол! На кол их! – заголосил кто-то из бояр.

– Размыкание! – выкрикивал кто-то из угла горницы.

Поднялся шум. Все идеи были по-своему любопытны, а иные новы. Однако вскоре Рёрик уже даже перестал разбирать предложения в общем потоке слов.

– Княгиня пожаловала…– доложил вдруг страж как раз в самый разгар споров.

– Впусти…– согласился Рёрик, видя, что обсуждения окончатся не скоро.

Когда вошла Дива, в гриднице сделалось тихо. Так или иначе, но все уже знали, что она как-то замешана во всей этой истории. Хотя детали были сокрыты. И все же ее появление заставило замолкнуть даже самых истовых борцов за законы князя.

– Я не помешала? – Дива, разумеется, знала, что пришла не вовремя. Но в этом и заключался ее замысел. И ей пришлось пересилить себя, чтобы отважиться на него. Как-никак, тут множество людей, чье присутствие стесняет ее. Но без зрителей нельзя обойтись на этот раз.

– Что ты хотела, Дива? – Рёрик оглядел супругу, которая, как ему показалось, выглядела сегодня особенно привлекательно. На ней было нарядное платье, волосы ее скрывал убор, но он великолепно вписывался в общий наряд. Хотя, возможно, дело было и не в одеждах, а в чем-то другом.

– Я пришла поблагодарить князя за спасение моего брата…– начала Дива.

– Ох, мы как раз рассуждали о произошедшем…– зевнул князь, которого убаюкивало жужжание вече.

– Можно подойти? – вежливо обратилась Дива к Рёрику, ощущая на себе недоуменный взгляд Арви.

– Конечно, – Рёрик не до конца понимал, почему она спрашивает разрешения на подобные вещи. Вероятно, она делает это потому, что между ними огромная пропасть, которая никуда не девается даже с течением времени.

Что до тиуна, то он, и правда, смотрел на Диву озадаченно, не постигая, что ей нужно. Зачем она вообще напоминает Рёрику об Есении? У бестолкового княжича гораздо больше шансов на спасение, если князь забудет о нем. Впрочем, на то есть он, Арви. Уж он позаботится, чтоб Есений и его возмутительные проступки не оказались приданы забвению. Умила будет рада, если последний сын Гостомысла покинет земные просторы, бросив всевозможные притязания на трон отца.