Атуна Койдергем - Княжна для викинга. Книга 2

– Да хранит тебя Перун! – наказывал волхв каждому приспевшему к нему мужчине, смазывая лоб верующего жертвенной кровью.

– Ладно, пойдем…– Годфред махнул Торольву рукой следовать за ним.

– За мечами? – уточнил Торольв, сплюнув через плечо.

– К Ясыне! – гавкнул Годфред. – Кстати…Как зовут ее сестрицу? Я что-то запамятовал…

– Кажется, Любора, – припомнил Торольв.

Ясыня и Любора наблюдали за «боем Перуна и Велеса», стоя под руку. Сражающимися божествами были в действительности причты культа, одетые соответственно. В одной руке громовержца мелькала палица, а в другой – каменный топорик. Из-за его спины выглядывал колчан со стрелами, имеющими каменные наконечники. «Велеса» же покрывала медвежья шкура с разинутой пастью, из которой торчали острые клыки зверя. За поясом Велеса был прицеплен кнут, скрученный кольцами. В ладонях он сжимал длинное копье, оканчивающееся наверху змеей.

Затаив дыхание, зрители ожидали исхода битвы, которая определила бы дальнейшую участь всех людей в мире. «Перун» неминуемо побеждал своего соперника. Его тяжелый каменный топор упал на копье «Велеса», и оно треснуло. Следующим ударом разгневанный громовержец поразил противника, обрушив на него тяжелую палицу. Раздались одобрительные возгласы. Изборчане радовались победе Перуна. Волхв взял в руку факел и поджег заготовленную заранее краду. Пламя тут же охватило ладью с дарами для божества, дым взвился над лесом.

Ясыня и Любора были так поглощены захватывающим зрелищем, что даже не заметили, как к ним подошли Годфред и Торольв.

– Дорогая, – Годфред взял Ясыню за руку, отцепив ее таким образом от сестры. – Тебя мучила жажда…– Годфред снял пробку и протянул Ясыне корчагу.

– Это вода? – уточнила Ясыня, покосившись на подозрительную флягу.

– Вода, – усмехнулся Годфред, которого забавляла осторожность Ясыни. С виду дочь главы вече бойкая и смелая. Но, кажется, в ее груди все же бьется пугливое девичье сердце. Хотя, может, оно не такое уж пугливое. – Кстати, Любора…– Годфред обратился к будущей свояченице. Та подняла на него строгий взгляд, какой встречается у старших сестер и наставников. – Время уже позднее. Я полагаю, тебе лучше отправиться домой, – заявил Годфред.

И правда, яркий диск луны был на юге. А это свидетельствовало о том, что время ушло за полночь.

– Пойдем, Ясыня…– позвала Любора сестру. – Нам, и правда, нужно уже быть дома.

– Ага, – Ясыня вернула Годфреду флягу и уже была готова отправиться следом за сестрой, двинувшейся к повозке, где их ждал слуга отца.

– Ты останешься, дорогая, – Годфред положил ладони на плечи Ясыни, таким образом удерживая ее. – Я хотел тебе еще кое-что рассказать.

– Но нам надо возвращаться, – возразила Любора, и ее взыскательный взор впился в молодого наместника, словно жало осы.

– Возвращайся, – кивнул Годфред Люборе. – Ясыня прибудет позже. Я сам позабочусь о ней.

– Но батюшка велел, чтобы мы с Ясыней…– принялась спорить ответственная Любора.

– Ясыня останется со мной. Не беспокойся за нее. И не прекословь мне больше, – Годфред умел быть жестким, когда это требовалось. – И передай отцу, что все будет хорошо…

– Я лучше пойду с Люборой, – заколебалась Ясыня. – Родители будут волноваться.

– Они не будут волноваться, – не согласился Годфред. – Ты ведь со мной, а не абы с кем. Тем более я хочу, чтобы ты досмотрела зрелище до конца…– увлекая за собой следом Ясыню, оглядывающуюся на сестру, Годфред двинулся ближе к месту, где шли обрядовые бои. На сей раз сражались воины, а не переодетые причты. Битвы уславливались до первой крови, и было строго запрещено наносить тяжелые раны противнику.

– Победой непревзойденного Громобоя восславим Перуна! – провозгласил волхв, указывая на победителя очередного поединка. Им был высокий русоволосый детина с венчиком, сдерживающим непослушную челку. – Но не только бранными подвигами должен быть славен витязь Перуна….– продолжал волхв. – Плох тот воин, что одерживает победы лишь на поле боя. Искусный ратоборец обязан уметь проявлять себя и на ином поприще, достойном похвалы. Этой ночью пусть каждый, кто называет себя воителем, приласкает любимую женщину.

– Ты слыхал?! Сам Перун настаивает! – хихикнул Торольв на ухо Годфреду. – Хорошо, что ты не отпустил Ясыню домой.

– Замолкни, – цыкнул Годфред на своего друга. Ясыня стояла рядом и могла услышать разговор, который, разумеется, оскорбил бы ее. – Дорогая, ты не устала? – обратился Годфред к своей невесте. На самом деле он уже сам утомился от этого нескончаемого праздника. Он вообще пришел сюда не по собственному желанию, а лишь из-за необходимости. И вот теперь он ощущал, что не хочет больше тут находиться. Пусть Перуна славят те, кому это нравится. А ему нравится вернуться домой. Вместе с Ясыней. Как велел волхв!

– А мой вызов примешь, непревзойденный Громобой? – прогремел Торольв, обращаясь к русоволосому парню с венчиком на лбу. – Или перетрусишь?

– Приму, – храбрый детина шагнул вперед.

– Узрим бой Громобоя и…– волхв оглядел Торольва вопросительно.

– Торольв…

– Узрим бой непревзойденного Громобоя и отважного Торольва. Сразитесь во имя Перуна. Но помните, вы не должны ранить друг друга сильно. Вы прольете свою кровь в тот день, когда вас призовет Перун и на благо своего города, – напомнил жрец.

Зрители расступились, освободив на поляне место для очередного сражения. Торольв скинул тяжелую накидку и двинулся к противнику, уже ожидающему его.

– Мне пора домой, – напомнила Ясыня.

– Мне кажется, ты замерзла, – Годфред обнял дочь Бармы за пояс, притянув к себе. Ему было интересно посмотреть на бой Торольва и незнакомого изборчанина, славного своими боевыми навыками.

– Я не замерзла, – солгала Ясыня, которая на самом деле уже давно озябла. Летние дни были теплы, но ночи прохладны. И тем не менее она помнила правила. Она из знатной семьи. И ей не полагается ни с кем обниматься. Посему она полагала отстраниться от своего жениха, но не знала, как это сделать, чтоб не обидеть его.

– Я тебе не верю, – улыбнулся Годфред Ясыне, прижав ее к себе покрепче. Она была худенькой и маленькой. Ее сердце билось быстро, как у дикого зверька. То ли ее взволновали жаркие схватки ее соотечественников, то ли настойчивые объятия ее жениха.

– Я хочу домой, – еще раз напомнила Ясыня, на сей раз серьезнее прежнего. Она не выглядела напуганной или рассерженной. Скорее, целеустремленной и убежденной в своих действиях.

– Ладно, – согласился Годфред, который и сам уже давно желал покинуть праздник, посвященный чужому богу.

****

Черное небо посветлело, луна сделалась блеклой, что говорило о приближении утра. На горизонте виднелись зарницы далеких гроз. Но над Изборском было ясно и тихо. Ни молний, ни грома.