Дмитрий Тацуро - Легенды Сэнгоку. Пёс

– Я слышал о нём, – заинтересовался Инучиё и убрал своё копьё от всадника, тот, в свою очередь отпустил древко. – но я не разу не видел его. Что оно делает? Говорят, что им можно пускать стрелы, которые пробивают доспехи!

– Интересно, где родился такой вот… – всадник вновь хотел обозвать его «пугалом», но решил сдержаться и заменил слово. – недоумок?

– Поаккуратней с выраженьями! – вновь вспылил Инучиё. – Если я не знаю, что такое, это твоё кунимото, это не значит, что меня можно оскорблять! Я ведь и ударить могу!

– Ну, ну, – хмыкнул всадник. Он что-то закопошился, достал из-за пазухи кресало и какую-то верёвку, чиркнул, поджёг её, вновь взял в руку тэппо. Чуть выше рукояти, его странного оружия, торчала точно такая же верёвка, которую он и поджёг, другой, тлеющей. Потом выдвинул какую-то полку, ниже дымящегося фитиля и вновь наставил дуло на Инучиё.

– Эй, эй, ты чего удумал, – юноша попятился назад.

Всадник, в самый последний момент, перед тем как нажать спусковой крючок, взял прицел чуть выше и пальнул в воздух.

Раздался такой грохот, что Инучиё, от испугу, невольно выронил копьё, присел на корточки и закрыл голову руками. Эхо от выстрела продолжало гулять по пустому полю, всполошив всех птиц в округе. В воздухе стоял едкий неприятный запах, а над головой сжавшегося юноши клубилось серое облако дыма. Когда дым рассеялся, Инучиё осторожно выпрямился, оглядываясь по сторонам. Всадника уже не было на месте, он поскакал дальше по дороге, в сторону Нагои, оглашая окрестности безудержным смехом.

– Подонок! – крикнул ему в след Инучиё. – Клянусь ками, я тебя ещё встречу и твои фокусы тебе не помогут!

Но в ответ он получил только громкий хохот.

Постояв немного и подумав над тем, что за каких-то неполных два часа, с ним приключилось уж слишком много событий, Инучиё решил передохнуть. Пройдя немного вперёд, он сошёл с дороги и прилёг в тени трёх, стоявших рядом друг с другом клёнов, положив копьё на землю, рядом с собой. До Нагои оставалось всего ничего и, если он вздремнёт часок-другой, наверняка успеет попасть в город до вечера, пока ворота не закрыли. Вот-вот Нобунага узнает, чего на самом деле стоит Инучиё из клана Маэда.

Девочка никак не могла достать плод хурмы, висящий на ветке. Она подпрыгивала, трясла ствол, но всё равно не добивалась результата. Тогда, она осмотрела местность поблизости и нашла на земле палку, длинной в половину её роста. Вновь подойдя к дереву, она сбила злополучный плод и даже смогла поймать его на лету. Обтерев хурму об полы своего зелёного косодэ, она жадно впилась в него зубами, будто её не кормили несколько дней. На вид, девочке можно было дать лет шесть или семь, потому, как тело её уже выглядело более вытянутым, начавшим своё формирование, а не округлым как у малышей младше пяти.

Тот, кто притаился в кустах дикой ягоды годзи, совсем неподалёку, внимательно наблюдал за действиями девочки. Дождавшись, когда она насладиться сладким плодом, он резко выпрыгнул из своего укрытия с поднятыми руками, растопыренными, словно когтями, пальцами и, непонятно кого изображающим возгласом.

– Бу-у-у! Ру-у-у! Ай…

Девочка оказалась не из робких. Ей хватило лишь несколько вздохов, чтобы сообразить, что надо делать. Вначале, испуганно выпучив глаза на непонятного зверя, она мгновенно нашлась и саданула его по макушке всё той же палкой, которой сбивала хурму. Неудавшийся обидчик, схватился за голову и резко отпрыгнул назад, но девочка последовала за ним, продолжая лупить, то по рукам, то по спине. Удары, конечно были не сильные, но жертва, которая должна была быть в совершенно противоположном положении, интенсивно издавала возгласы боли.

– Да перестань меня дубасить! – закричал он, отмахиваясь руками.

Девочка остановилась, услышав членораздельную человеческую речь, но осталась в защитной позиции, выставив палку перед собой, словно в тренировке по кэндзюцу.

Инучиё, поняв, что бешенный ребёнок перестал атаковать, распрямился, сел на землю и начал потирать ушибленные места. Рук ему сейчас не хватало.

– Ты, что сумасшедшая? – жалобным тоном произнёс он, скорчив раскрашенное лицо. – Ты зачем дерёшься?

– Ты первый на меня напал! – ответила девочка. Вид её был невозмутим и сосредоточен. Однако, когда она разглядела того, кого ей только что довелось побить, на лице, с каждым мгновением расширялась улыбка. В итоге, её звонкий смех огласил весь сад, в котором сейчас они находились.

– Точно сумасшедшая! – почесал затылок Инучиё. – И чего тебя так рассмешило?

Девочка не могла говорить, заливаясь смехом. В конце концов, держась одной рукой за живот, а второй неприлично показывая пальцем на сидящего юношу, она произнесла, сквозь смех:

– Ты себя видел? Что у тебя с лицом?

– Здесь нет ничего смешного, – насупился Инучиё. – Я кабукимоно! Я должен так выглядеть!

– Кабукимоно, – повторила она, явно услышав это слово впервые. Подавив желание вновь расхохотаться, она решила уточнить. – Что это такое, кабукимоно?

– Так называют себя люди, которые не хотят жить по указке других. Они отвергают все установленные правила, традиции и всё, что так обыденно и скучно. Мы вольные люди! – гордо ответил Инучиё.

– А, по-моему, ты какой-то дурачок, – девочка вновь хихикнула, на этот раз прикрыв рот ладонью, как положено по этикету.

– Ага, дурачок значит?! – обиделся юноша. – По-твоему, наш князь Ода Нобунага, тоже дурачок? Он ведь тоже кабукимоно?

– Конечно, – убедительно закивала она. – Его так все и называют. Да и не князь он вовсе. Наш господин Хаяши Хидэсада, а его господин Ода Нобухидэ, отец твоего «Большого дурака». – и вновь хихикнула.

– Ты вообще откуда такая дерзкая взялась? Да ещё и умничаешь вдобавок, – возмутился Инучиё.

– Я Мацу! – весело представилась девочка. – Теперь я живу здесь, в Арако.

– А – а! – юноша шлёпнул себя ладонью по лбу. – Ты дочь Шинохары! Твоего отца убили, а твоя мать вновь вышла замуж и бросила тебя!

Теперь пришла очередь Мацу обижаться. Веселье, как рукой сняло.

– Ты балбес, ничего не понимаешь! – покраснев, она повысила тон голоса. – Мой отец был храбрым воином и погиб в походе сражаясь за своего господина, а мама ещё молодая чтобы стать монахиней, поэтому решила ещё раз выйти замуж. – Мацу опустила голову. Её лицо стало грустным. – Но, её новый муж не захотел брать приёмышей, поэтому меня и брата оставили здесь. Потому, что твоя мама, родная сестра моей. К тому же, моему брату уже двадцать один год, и он тоже может обо мне позаботиться.

– Прости, я не хотел тебя обижать, – извинился Инучиё, выслушав трогательную речь. – Я слышал, что девочке, которую взяли в нашу семью, всего лишь пять, а ты выглядишь взрослее. Я подумал, что ты хэйминка и хотел тебя напугать.