Дмитрий Тацуро - Легенды Сэнгоку. Страж севера

Хиномото восток

Хиномото запад

Провинции Синано и Кодзукэ

Чёрный дым клубился над черепичными крышами замка, охватывая плотными кольцами деревянные башни, полз вверх, устремляясь в багровые, предзакатные небеса. В главном дворе воздух пропитался запахом жареного мяса и горящего дерева. Иногда слышался свист стали, следом восторженные возгласы, явно мужские. На другой стороне главного двора, в противоположной от веселящихся мужей, раздавался женский плачь, визг и причитания. Здесь было не весело. Женщины, из последних сил отбивались от настойчивых воинов в доспехах пытаясь найти укромный уголок, чтобы спрятаться до тех пор, пока этот ужас не кончиться. Один из слуг, уже не молодой мужчина, который, видимо, не представлял интерес для мародёров, поднял свою поседевшую голову, взирая тревожным взглядом на главную башню. Его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда последнее знамя бывшего хозяина, безжалостно срубили и бросили в костёр. Белое полотно с кандзи «ками» – «господин», заключённым в кольцо, мгновенно вспыхнуло ярким пламенем. Туда же, в этот костёр, отправлялись тела бывших защитников замка, тех немногих, оставшихся прикрывать отступление своего господина. Остальные же, сдались на милость победителя ещё до начала штурма, и им была дарована жизнь и место на службе у нового хозяина. Седой слуга видел всё это. Он не был, не воином, не оруженосцем. Он просто подметал главный двор замка изо дня в день, уже несколько лет. Но даже он не мог и подумать о том, что будет мести землю, по которой будет ступать нога нового хозяина. Верный своим принципам, слуга приблизился к огромному костру почти в плотную, так, что языки пламени слизывали кожу с его обнажённого по пояс тела. Он не желал мучиться, но и умирать как самураи, вспоров себе живот, было ему не по статусу. Слуга извлёк из-за оби небольшой нож, он стащил его на кухне, перед самым штурмом, и, спрятав свой страх глубоко внутри, перерезал себе горло.

– Неужели, этот Мураками был таким хорошим хозяином, что даже обычные слуги не могут вынести его позора и умирают за него?! – произнёс человек, стоявший на балконе тэнсю, наблюдающий как седовласый слуга безжизненно рухнул в костёр. Его маленькие, глубоко посаженные глаза бегло оглядели весь двор с высоты главной башни. Он был доволен увиденным результатом и его толстые, мясистые губы расплылись в широкой улыбке, а округлые щёки образовали глубокую ямочку вокруг большого носа. Широкую, массивную челюсть обрамляла аккуратно подстриженная бородка, а над верхней губой красовались тонкие усы.

– Видимо, не достаточно хорошим. По крайней мере, большинство его вассалов сдались без боя. – ответил второй человек, находившийся рядом. В отличии от первого, плечистого и коренастого, этот был высок, немного худощав и не так доволен. Скуластое и чуть удлинённое лицо, выдавало в нём уроженца Синано, местного до мозга костей. А высокий лоб с залысиной, говорил о большом уме. Голос его звучал ровно и сдержано.

– Это всё твоя заслуга Юкитака! – первый, коренастый человек, по-приятельски хлопнул своей широкой ладонью по плечу скуластого, названного Юкитакой. – Если бы не твои уловки, нам бы пришлось ещё долго возиться с Мураками!

– О, Господин! – низко поклонился Юкитака. – Я не заслуживаю такой похвалы, я просто выполнял свой долг!

– Прекрати! – коренастый господин не сводил с лица довольной улыбки. – Я же знаю, что ты давно хотел отомстить Мураками за то, что он изгнал тебя из твоих же земель! Вот ты и отомстил! – голос господина был громкий и басистый, а в каждом слове звучали задорные нотки. – Теперь этот замок твой! Располагай здесь свой клан и сделай так, чтобы не один враг не прошёл мимо тебя!

– Харунобу-сама! Я у вас в вечном долгу! – Юкитака упал на колени и прикоснулся своим морщинистым лбом к половым доскам балкона. Он был вне себя от радости. После стольких лет вдали от дома, он наконец-то вернулся в родные горные края.

– Встань Юкитака! – приказал Харунобу. – Лучше подкрепи свои слова делом! Я намереваюсь захватить всё Синано, а твой талант и этот замок, прекрасный способ продвинуться дальше! – господин ткнул пальцем на север, где солнечный диск почти уже скрылся за пики высочайших гор Хиномото. – Вон туда мы пойдём, – до тех гор! А потом и за них! Кансукэ, ты знаешь, что там? – обратился он к третьему человеку.

Этот другой, был полной противоположностью Харунобу и Юкитаки. Весь в чёрном, от доспеха до куртки – дзинбаори. Ростом не превышал господина, да к тому же хромал на левую ногу, от чего постоянно опирался на трость. Лицо его было ужасным, создавалось впечатление, что по нему, всеми своими когтями, несколько раз ударил медведь. А отсутствие правого глаза, ещё больше подчёркивало мрачность этого человека. Кансукэ говорил мало, но всегда чётко и по делу. Его единственный глаз, жадно смотрел на горы, на которые указывал господин. Его взгляд был настолько тяжёл, что казалось, будто он готов в одно мгновение сравнять эти горы с землёй и всё, что за ними лежит, дабы его господин беспрепятственно прошёлся по ним своей тяжёлой поступью.

– Кансукэ! – снова окликну его Харунобу.

– Разумеется, знаю господин. – монотонно отозвался Кансукэ. – Там Этиго, а за ней море.

– Значит, мы скоро увидим море? – весело заключил Харунобу. – Почему ты такой мрачный? – господин подошёл к калеке и тоже хлопнул его по плечу. – Тебя, что-то тревожит?

– Мураками. – коротко отозвался Кансукэ.

– Но он повержен!

– Но не убит.

– Кансукэ прав господин. – поддержал Юкитака. – Его предали вассалы, но есть ещё родственники на севере.

– Кто они? – спросил Харунобу с пренебрежением.

– Таканаши из Ииямы. – ответил Кансукэ, переведя свой взгляд на господина. – А у Таканаши, есть родство с Нагао, которые сейчас управляют в Этиго. Так, что я не думаю, что Мураками успокоиться и вот так просто сдастся.

– И что? Эти Нагао так сильны? – насмешливо возмутился Харунобу.

– Пока я ведаю только слухами. – Кансукэ опустил единственный глаз, не смея взглянуть на господина. Обычно, он знал все ответы на любые вопросы.

– И что говорит молва? – Харунобу не расстроился неточному ответу своего вассала, он вообще редко находился в унынии.