Дмитрий Тацуро - Легенды Сэнгоку. Страж севера

Дело в том, что пару лет назад, в Этиго произошло землетрясение, от чего, небольшой ручеёк, протекавший на западном склоне горы Касуга, превратился в самый настоящий водопад, под которым, образовалась достаточно просторная пещера. Рабочие Наоэ Кагэцуны, нашли эту пещеру и доложили своему хозяину, а тот, в свою очередь, сообщил даймё. Кагэтора тут же предложил своему управляющему сделать из пещеры уединённое святилище ками войны. Наоэ задачу понял, но пошёл дальше. Обставив всё для религиозных воздаяний своего господина, он разработал тайную комнату куда, впоследствии, стали свозить часть золота с добытых рудников Этиго и Садо и некоторые ценные вещи, в том числе, редкие доспехи и оружие, которые изволил коллекционировать князь Нагао.

Кагэтора почти дошёл до входа в храм, как его окликнули. Князь даже не стал оборачиваться. Его, не совсем хорошее, настроение испортилось ещё больше, когда он узнал голос, позвавший его. Он остановился и стал ждать, когда обладатель знакомого до боли голоса подойдёт поближе.

– Конбанва братец! – подойдя, поприветствовала Айя.

– Добрый вечер сестра! – ответил Кагэтора. Он обернулся и поклонился. – Почему ты ходишь одна в столь позднее время?

– Только не говори, что с возрастом ты утратил прозорливость? – парировала женщина. Голос её был спокоен, но в нём без утайки, присутствовали нотки укора. – Ты знаешь, зачем я здесь. А если нет, то Наоэ наверняка просветил тебя.

– Ты права. – согласился Кагэтора. Он смотрел в сторону, не глядя в глаза сестре. – И, тем не менее, я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать?

– Что ты намерен сделать с моим мужем? – прямо задала вопрос Айя.

– Он мятежник и будет наказан. Я оглашу приговор через месяц, в первый день месяца нагацуки.

– Это не меняет моего вопроса. – настойчиво сказала женщина. – Я не осуждаю тебя за действия против Уэда, но пойми, мой муж хороший человек. Да, он упрям, но он свято верит в воинские добродетели; верность господину, сыновнюю почтительность, мужество, честь! Он чтит клятву, данную его отцом клану Уэсуги! Разве это не заслуживает уважения?

– Я всё это знаю. – ответил Кагэтора. – Но, всё что он чтит, противоречит порядку, установленному мной.

– Так значит, ты действительно считаешь себя полноправным властителем Этиго? – поразилась Айя, услышав слова брата.

– Сестра, ты цепляешься к словам. – Кагэтора бросил на неё недовольный взгляд. Впервые в жизни он почувствовал, что разозлился на свою старшую сестру. Ту, которую любил, наверное, больше всех на свете. – Я не собираюсь оправдываться не перед тобой, не пред твоим мужем, или ещё кем либо, кто назовёт меня узурпатором! Если ты помнишь, то я никогда не стремился ни к этой власти, ни к войне, но я пошёл на это ради вас, людей Этиго! И вы же, теперь осуждаете меня за это! Загляните себе в душу и решите, что вам действительно нужно! Я сказал Масакагэ то, что хотел! Теперь, пусть посидит и подумает, чего он на самом деле желает! Его судьба, теперь, зависит только от него самого! А до этого, не одна душа не посетит его, будь то его жена или сам предок его рода.

Айя смотрела на брата в недоумении. Она ещё никогда не видела его таким разгорячённым. Кагэтора же, проклинал себя за то, что говорил с ней на повышенных тонах. Но, он не собирался извиняться, пусть она теперь знает, что он уже не её послушный братец, а взрослый мужчина, на котором весит тяжкое бремя власти. Сейчас, как бы он этого не хотел, он не сможет по первому её слову помиловать Масакагэ. И не потому, что этого не одобрят вассалы, а потому, что так надо, он так решил.

– Я поняла тебя брат. – Айя поклонилась Кагэторе. – Я ошиблась, думая, что власть тебя настолько изменила. Всему виной глупые россказни и слухи, распускаемые завистниками. Теперь я вижу, что ты не сделаешь ничего такого, что могло бы идти вразрез с твоими убеждениями. Я буду терпеливо ждать твоего решения, каким бы оно ни было. – ещё раз поклонившись, женщина оставила своего брата наедине с собой.

Кагэтора стоял как вкопанный. Волнение закралось в его сердце. Он понял, что стал более эмоционален, чем был раньше. Мысли о том, что люди не пытаются его понять, начали одолевать его большим напором. Решение пришло, само собой. Он быстро спустился в своё святилище, разделся до набедренной повязки-фундоси и устремился к выходу из пещеры. Тому самому, который закрывал бурный поток, низвергающегося с горы водопада. Мгновение и его обнажённое мускулистое тело обдало холодным, неистовым потоком воды, охлаждая его разбушевавшийся разум. Кагэтора стоял прямо, будто мощное давление падающей с высоты воды, и вовсе его не касалось. Постепенно его сознание успокаивалось, а душа, словно отделилась от тела, воспарив высоко над Касугаямой.

Месяц хадзуки 20-го года Тэнмон (август 1551). Окрестности замка Саругэ, Этиго.

Лай собак раздавался и зарослей кедрача, и постепенно приближался к охотникам. Кагэтора приготовился, вынув две стрелы из колчана, одну сжал в кулаке, другую приготовил положить на тетиву длинного лука-юми.

– Господин! – послышался волчий рык Какидзаки, заглушая даже лай его своры. – Они гонять его прямо на нас! Приготовьтесь!

Кагэтора кивнул. Он был готов, как и всегда, к тому же, это была уже не первая его охота. После объединения провинции он уже успел подстрелить зайца, завалить кабана и даже поучаствовал в соколиной охоте, столь любимой Усами. Но, сегодня Кагэиэ приготовил для него оленя, столь благородного, что любой охотник будет горд, заполучив себе его рога.

Лай слышался всё ближе. Охотники стояли с подветренной стороны, поэтому олень, затравленный сворой псов, не мог их учуять и сменить направление для бегства. Да и Какидзаки, заядлый охотник, знал своё дело. Он был больше, чем уверен, что зверь выбежит прямо под стрелу даймё. Так и случилось.

Олень вылетел из-за кедровых стволов прямо перед Кагэторой и на мгновения замер, оценивая ситуацию и ища новый путь побега. Высокий, статный, с чуть рыжеватым окрасом, с тёмными пятнами и красивыми разветвлёнными рогами, он панически озирался по сторонам. Князь находился меньше чем в десяти кэн 1 1 Кэн – 1,6 м. от него, верхом на белом жеребце, с луком наготове. Ему понравился этот олень, что на какое-то время он даже не захотел пускать в него смертоносную стрелу. Этого времени, которое даймё зачарованно наблюдал за благородным животным, хватило зверю, чтобы рвануться в сторону и побежать прочь от собак и людей.

– Проклятье! – гневно выругался Какидзаки и послал коня вслед за оленем.

Кагэтора, сообразив, наконец, что упускает свой трофей, тоже рванулся за ним. Олень мчался быстро, едва ли не быстрее, чем приученные к таким гонкам лошади из загона Какидзаки. Зверь стремился вперёд, туда, где вздымались очередные деревья, непроходимой чащи. Если он успеет добежать до леса, тогда поймать его будет практически невозможно. Поэтому Кагэтора гнал изо всех сил, подбадривая своего скакуна прутом-мути, по крупу. Но, как оказалось, Кагэиэ предусмотрел даже это. Одна из его собак, до этого смирно лежащая в укрытии, появилась из травы, прямо перед оленем и кинулась на убегающего зверя, цапнув его за переднюю ногу и отпрыгнула в сторону, дабы не попасть под его копыта или чего доброго, оказаться одетой на рога. Поступок собаки был ясен даже не сведущему человеку. Пёс просто надгрыз сухожилия, изрядно сбавив скорость зверя, и стал вертеться вокруг него, пугая своим рычанием и острыми зубами. Он по-прежнему громко лаял, не пуская жертву дальше и сигнализируя своим, что зверь здесь. Несмотря на это, олень, пытаясь перебороть боль, продолжал бежать, спотыкаясь на ровном месте.